Дикая Флетчер

Только когда я прохожу в комнату дальше, то понимаю, что стены не просто белые, а украшены тускло-розовыми каллами разных размеров.

Наконец-то меня осеняет:

– Это была моя комната.

Моя мама однажды рассказала мне, что долгие мрачные месяцы, пока она ждала моего рождения, она провела, рисуя на стенах моей детской цветы с моим именем. Совершенно новое для нее хобби, вдохновленное скукой и тем фактом, что она не могла выращивать настоящие растения. Или что угодно, если уж на то пошло. В конце концов, это помогло ей сохранить рассудок до поездки в Анкоридж, чтобы переждать срок родов в доме друга семьи, как это требовалось в те времена, чтобы гарантировать, что роды примет врач.

За эти годы ее мастерство значительно улучшилось. Мама все еще иногда рисует, обычно зимой, когда сады вокруг нашего дома засыпают и она ищет тихого спасения от ежедневной рутины цветочного бизнеса. Ее «студия» находится прямо напротив моей спальни и занимает переднюю половину третьего этажа. Светлая и просторная комната украшена полотнами рубиново-красных тюльпанов и ярких пионов с розовыми лепестками, выполненными маминой рукой. Некоторые из ее работ теперь украшают стены местных ресторанов и магазинчиков, под ними висят небольшие таблички с указанием стоимости продажи. Но в своей студии мама бывает редко, утверждая, что ей не нужно рисовать цветы, когда она целыми днями по локоть в настоящих.

Но двадцать шесть лет назад, в стране, которая немилосердна ко многим вещам, эта комната была ее садом.

И мой отец хранил рисунки все эти годы.

Агнес задумчиво смотрит на меня.

– Я подумала, что тебе это понравится.

– Мне нравится. Она идеальна. Спасибо.

Я бросаю сумку на пол.

– Ночью становится прохладно, поэтому я положила много одеял, чтобы тебе было тепло. – Агнес жестом указывает на красочную и разномастную стопку сложенных одеял у изножья моей кровати, а затем оглядывает пространство, словно ища что-то. – Я думаю, это все. Тебе нужно что-нибудь еще?

Я поднимаю свой телефон.

– Пароль от Wi-Fi?

– Да. Сейчас найду. Если ты захочешь освежиться, ванная комната находится здесь, слева. У твоего отца есть своя в его комнате, так что эта полностью в твоем распоряжении.

С усталым вздохом – если бы я не была на адреналине от предвкушения встречи с отцом, я бы, наверное, уже нырнула в эту кровать – я расстегиваю молнию нейлоновой дорожной сумки и начинаю ее освобождать, с досадой осознавая, как мало вещей мне удалось вместить.

И как промокло большинство из них.

– Проклятье!

Мои черные джинсы холодные и мокрые, как и мой свитер, беговая экипировка и две рубашки, которые я поспешно сунула в правую часть сумки. С той стороны, которую Джона так небрежно бросил в лужу с мутной водой. Стиснув зубы, чтобы сдержать гнев, я достаю из шкафа небольшую плетеную корзину для белья и бросаю туда все.

– Нашла.

Агнес протягивает листок бумаги, зажатый между огрубевшими пальцами. Ее ногти без лака и обгрызены до крови.

– Отлично. Спасибо. Где я могу постирать? Моя одежда промокла из-за Джоны. – Я не пытаюсь скрыть горечь в голосе.

Агнес тихо охает и тянется к корзине.

– Джона потерял отца из-за рака несколько лет назад, и ему трудно справиться с новостями о Рене. Думаю, что сегодня тебе досталось по полной программе.

– Значит, он знает.

Она кивает.

– Рен не хотел пока говорить ему, но Джона слишком внимателен. Он выудил это у меня сегодня. В любом случае прости, если он был немного груб.

Вот что заползло в задницу Джоны и привело его в такое скверное настроение? Даже если так, это все еще далеко от приемлемости, но у меня нет нужды копать слишком глубоко, чтобы отыскать сочувствие к нему.

И разве он не должен испытывать хотя бы толику сочувствия ко мне?

– Машинки находятся за пределами кухни. Пойдем, я покажу тебе. – Агнес замедляет шаг, ее темные глаза распахиваются, когда она замечает огромное количество средств для волос, щеток и красивых косметичек, которые съели половину дорожной сумки и теперь занимают верхнюю часть комода. – Ты пользуешься всем этим каждый день?

– В основном… да.

Дома в моей комнате лежит вдвое больше, я взяла с собой лишь основное.

Агнес качает головой.

– Я бы даже не поняла, с чего начать, – бормочет она.

Где-то снаружи хлопает дверь автомобиля. Агнес поворачивается на звук, замерев, чтобы прислушаться. Через несколько мгновений на деревянных ступенях, ведущих к входной двери, раздаются тяжелые шаги.

Она делает глубокий, резкий вдох, и впервые с тех пор, как я услышала ее голос в трубке, я чувствую нервозность, исходящую от нее. Несмотря на это, она улыбается.

– Твой папа дома.

Глава 7

Я задерживаюсь, наблюдая за легкой фигурой Агнес, пока она спокойно и непринужденно идет по коридору с бельевой корзиной на правом бедре.

Но в этом нет ничего спокойного или непринужденного.