Дикая история дикого барина (сборник)

Если мы посмотрим отчёт III Отделения за 1842 год, то прочтём там в разделе «Возмущение казённых крестьян» следующее: «Религиозное рвение Преосвященного Иринарха, даже и по отбытии его из Риги, оставило неблагоприятное в том крае впечатление. После него священник единоверческой церкви Емельянов, желая привлечь крестьян Венденского уезда в православие, начал распространять между ними слухи, что земли, ими занимаемые…» (т. е. про переселение Емельянов уже ничего не говорит, земля станет твоей, как только крестишься правильно, ты, говорю, крестись сначала, родимый) «будут предоставлены в их собственность. Таковые внушения, а равно вредные толки псковских торговцев, бродивших по Лифляндии, и некоторые стеснительные распоряжения Министерства государственных имуществ – усилили неудовольствие лифляндских крестьян до того, что волнение между ними приняло в 1842 году оборот весьма опасный; но эти беспокойства прекращены были в самом начале… похвальной заботливостью лифляндского дворянства об улучшении быта поселян».

В этом пассаже прекрасно решительно всё: и псковские провокаторы, и священник Емельянов с его сетевым маркетингом, и заботливость лифляндского дворянства. А самое прекрасное, что все эти прибалтийские дела помещены в раздел «Возмущение казённых крестьян». Казённых! О которых усилили заботу лифляндские дворяне…

После здоровенного куска про Прибалтику как-то мельком в отчёте специальной службы на имя императора упоминается скороговоркой всякая суетливая повседневная мелочь: «Для усмирения… в Казанской и Вятской губерниях… употреблено было огнестрельное оружие… поселяне Московской приведены в повиновение строгим наказанием»…

Что на Кавказе в 1842 году, согласно отчёту, творится? В сравнении с ужасами прибалтийского бунта, усмирённого благотворительностью немцев и восстанием под Москвой, где пришлось применять строгое армейское наказание? В сравнении с беспределом Иринарха на Кавказе был истинный парадиз: «Известия из Тифлиса доказывают, как признательны жители Кавказа за те попечения, которые правительство принимает об их благосостоянии». Эта фраза могла бы стать эпиграфом к любому современному отчёту и украшать затейливой вязью герб города Москвы.

Правда, в 1842 году горцы несколько раз били русские войска, но в отчёте это всё называется «переменным успехом и неудачей». Ах, ваше величество, ничего страшного! Никакого, никакого сравнения Кавказ не выдерживает с кашей, которую замутил Преосвященный Иринарх в Риге! Под Москвой запарывают крестьян-бунтовщиков, под Казанью расстреливают татар и русских. Но главная беда, по мнению главы III Отделения, творилась в Прибалтике, где латыши с эстонцами стали хуже работать и принимать православие. Форменный апокалипсис, русскими себя называют!

Начитавшись таких отчётов, Николай Павлович задумался. И удивительно быстро понял, что дело здесь нечисто, что его немецкое окружение как-то уж совсем за дурачка его содержит. Министр внутренних дел Строганов после разговора с императором принципиально меняет своё мнение. Иринарх невиновен! Синод славит чуть было не ставшего мучеником Иринарха. Генерал-губернатора Палена отзывают из Прибалтики и кидают в болото Государственного совета. Иринарха повышают до полноценного епископа Вологды и Устюга. Бенкендорф помирает на пароходе по дороге на родину, в Эстонию.

По давней традиции кто-то (это на пароходе-то, оказывается, есть «кто-то неизвестный») грабит тело шефа корпуса жандармов и главного гэбиста дочиста. Пропадают бумаги, ценности кое-какие. Часть бумаг потом всплывёт в Германии и Австрии. А ценности нет, не всплывут. Смертельно раненного Милорадовича тоже ограбили, когда он в бреду агонии лежал в гвардейских казармах. Чьи-то проворные руки поснимали с павшего за государя генерал-губернатора перстни-кольца, вынули часы. Тоже кто-то. Даже искать этого кого-то не стали. Неудобно. Ведь казармы гвардейские, тут чужие не ходят, чего искать?!

К 1848 году более ста тысяч латышей и эстонцев стали православными русскими, не зная русского языка. И эти сто тысяч стали ждать, когда настанет счастье. Где же оно? ау! ау! Счастье где-то задерживалось, власти пребывали в растерянности. Противиться переходу в православие стало так же опасно, как и содействовать ему. Сложился известный русский оригинальный букет из мозгового паралича властей и гула собирающейся под сладкий колокольный перезвон златоглавых церквей толпы с кольями, вилами и прочим инструментарием.