Дикая любовь (ЛП)

Я не замечаю пощечины. Диего бьет меня открытой ладонью по лицу, да так сильно, что сбивает на пол. Я оказываюсь на руках и коленях, задыхаясь от боли и будучи на мгновение уверенной, что меня сейчас стошнит на дорогой ковер, лежащий передо мной. Я смотрю на него, рассеянно прослеживая ковровый узор, пока пытаюсь вернуть контроль над собой.

— Вставай, — кричит Диего, в его голосе звучит отвращение, но я не уверена, что могу это сделать. Мой живот все еще вздымается, лицо попеременно горит и болит, и мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. — Такая чертова слабачка, — рычит он, хватая меня за локоть и поднимая на ноги. — Как такая слабая маленькая сучка умудрилась устроить моим людям веселую погоню по всему Рио? Я бы не поверил, если бы не видел, что ты стоишь передо мной.

Он снова бьет меня по той же стороне лица, снова отправляя меня на пол. Я сильно ударяюсь коленями о ковер, и глаза горят от слез. Не плачь, мысленно кричу я себе. Я не хочу плакать в его присутствии. Я не хочу доставлять ему это гребаное удовольствие.

— Где моя сестра? — Шиплю я между вдохами, пытаясь глотнуть воздуха в перерывах между вспышками боли в разбитой щеке и челюсти. — Где она?

— Скоро ты ее увидишь. — Диего отставляет одну ногу назад, как раз вовремя, чтобы я успела заметить, что на нем ботинки из крокодиловой кожи, и бьет меня по ребрам. В живот, снова в ребра, и я обхватываю себя руками, слезы наворачиваются на глаза, когда я снова и снова думаю: о боже, нет, только не мой ребенок, нет, пожалуйста, нет.

Я не могу сказать ему, что беременна. Я не представляю, что он сделает. Если он планирует продать меня, как я все еще думаю, несмотря на его отношение ко мне, он, вероятно, заставит меня сделать аборт. В любом случае, он может сделать это просто ради удовольствия причинить мне боль, независимо от того, какие у него планы. Несмотря ни на что, я не могу сказать ему об этом. Я не могу дать ему больше ничего, что он мог бы использовать против меня.

Его нога снова отдергивается, когда дверь открывается, и я вижу, как входят Хьюго и Хорхе, а между ними Изабелла. У нее разбита губа, но на лице — хорошо знакомый мне вызывающий взгляд, и я уверена, что она устроила одному из них настоящий ад, прежде чем они наконец сломались и дали ей пощечину, скорее всего, Хьюго. Не думаю, что Хорхе настолько глуп, чтобы сделать это.

Лицо Диего темнеет, когда он все это понимает, и в тот же момент я вижу, как Изабелла в абсолютном ужасе смотрит на меня, свернувшуюся калачиком на ковре, прикрывая руками живот.

— Что ты с ней сделал, гребаный монстр? — Кричит она, вырываясь из рук Хьюго, прежде чем он успевает остановить ее. Словно инстинкт, он хватает ее за волосы, наматывает их на кулак, оттаскивая назад, и она вскрикивает.

Хорхе открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает. Диего выхватывает пистолет быстрее, чем я успеваю моргнуть, и выстрел на время оглушает всех нас, когда Хьюго падает на пол, истекая кровью из дыры во лбу.

— Я же говорил тебе не трогать их, — холодно говорит Диего, опуская пистолет. — Я полагаю, это Хьюго сделал это с ее губой?

Изабелла дрожит, прижавшись к Хорхе, на ее руке запекшаяся кровь Хьюго. Она отшатывается от него, как только понимает, что упала на него, и Хорхе кивает, слегка побледнев.

— Так и есть. Похоже, она доставила ему неприятности, но, конечно, это не оправдание, — быстро добавляет он.

— Конечно, это не гребаное оправдание, — выплевывает Диего. — Одна девушка доставила ему столько проблем? Нет, ему нужна была причина. Надеюсь, она того стоила.

Диего проходит мимо меня к Изабелле и берет ее за подбородок, поворачивая ее голову то в одну, то в другую сторону, не обращая внимания на тело Хьюго, лежащее у его ног. Я не могу перестать смотреть на него, на кровь, вытекающую из огнестрельного ранения на ковер.

— Убедись, что мы выплатим владельцам дома компенсацию за их ковер, — говорит Диего, осматривая лицо Изабеллы. — Не стоит быть грубыми с хозяевами.

По крайней мере, они живы. Это все, о чем я могу думать, пока лежу здесь, корчась от боли: мертвое тело всего в нескольких футах от меня, а мою сестру держит в руках человек, которого мы обе ненавидим и боимся больше всего на свете.

— Все не так уж плохо, — наконец говорит Диего. — Мне придется отложить ее продажу, пока ее раны не заживут, но человек, которому я планировал ее продать, сказал, что сможет встретиться на несколько дней позже, чем планировал, так что все может получиться. — Он отпустил ее лицо и снова повернулся ко мне. — Что касается тебя…

Изабелла открывает рот, чтобы что-то сказать, а я смотрю на нее, надеясь, что она увидит выражение моего лица. Я не думаю, что она скажет что-нибудь о ребенке, думаю, она придет к тому же выводу, что и я, но я также знаю, что она, скорее всего, в такой же панике, как и я, и в два раза чаще позволяет своему языку убежать от нее.