Дикая любовь (ЛП)

Я не знаю, испытывать ли облегчение или тревогу, когда приходит время уходить. Когда мы выходим из зала, рука об руку направляясь к машине, ожидающей нас в конце ступенек, и сердце замирает в горле, когда Левин открывает мне дверь, и мы проскальзываем внутрь. Моя голова полна вопросов. Что теперь будет? Куда мы едем? Что он чувствует? Я не задаю ни одного из них, потому что не знаю, готова ли я к ответам.

Я знаю, что, когда Левин был женат раньше, у него не было такой свадьбы, как сегодня. Это была церемония в церкви, но быстрая, и после нее они уехали. Не было ни приема, ни вечеринки, ни гостей, которые бы ликовали и праздновали. Какая-то часть меня хочет знать, как он ко всему этому отнесся, что он чувствовал, когда пережил этот опыт со мной, а какая-то часть меня знает, что ответ, скорее всего, будет таким, который я не хочу слышать. Что касается остальной части ночи… Я знаю, чего хочу, но не уверена, что это произойдет. И я не уверена, что мое сердце сможет справиться с отказом.

Мы останавливаемся перед роскошным отелем. Левин выходит первым и снова открывает передо мной дверь, ожидая, пока я осторожно выскользну из машины, подобрав юбку, чтобы не споткнуться о нее. Я следую за ним в вестибюль, который великолепно оформлен в стиле ар-деко, все черное, золотое и латунное. Левин регистрирует нас, и я вижу, как женщина за стойкой улыбается, ее глаза загораются, когда она видит меня в моем платье.

— Номер для новобрачных уже приготовлен для вас, сэр. Там вас ждут шампанское, водка и цветы, которые вы просили.

Цветы? Мое горло сжимается, когда Левин благодарит ее, берет матовую карточку-ключ и ведет меня к лифту. Я не позволяла себе ничего ожидать от сегодняшнего вечера. Идея номера для молодоженов с цветами удивительно романтична, и мне приходится бороться с желанием расплакаться.

Еще труднее, когда Левин открывает перед нами дверь, и я вхожу в номер.

Сама комната великолепна: огромная кровать, занимающая большую часть центра, двойные двери, выходящие на балкон с одной стороны, длинный бархатный диван вдоль другой стороны, позолоченная тележка для обслуживания номеров, стоящая рядом с мраморным и золотым журнальным столиком, на котором охлаждаются упомянутые выше бутылки шампанского и водки, а также тарелка с фруктами. Но больше всего меня привлекают цветы — вазы с розами на комоде, белые, розовые, красные и желтые, не менее пяти дюжин, наполняющие комнату густым ароматом свежих цветов.

— Я подумал, что это украсит комнату, — тихо говорит Левин, заметив мой взгляд. — Тебе нравится?

Я не могу говорить. Горло перехватывает от эмоций, и я не могу спросить единственное слово, которое приходит мне на ум, "зачем", потому что не хочу ответа, особенно если это жалость, чего я боюсь больше всего. Левин всю жизнь чувствовал, что должен расплатиться за предполагаемые грехи своего прошлого, и теперь я вижу будущее, в котором он расплачивается за то, что, по его мнению, он сделал мне. Это не то, чего я хочу для каждого из нас.

Левин прочищает горло и подходит к тележке для обслуживания номеров, чтобы налить себе водки.

— Елена, мы… — он прерывается, втягивая воздух, словно пытаясь придумать, как сказать то, что последует дальше. — Мы должны заключить брак сегодня вечером. Коннор очень четко сказал об этом. Ты уже беременна, но он не хочет ничего оставлять на волю случая. Так что…

Я смотрю на него, ошеломленная на мгновение. Не знаю, что хуже: мысль о том, что он вообще не прикоснется ко мне в нашу брачную ночь, или то, что ему приказано это сделать.

— Надеюсь, это не будет слишком хлопотно, — задыхаюсь я, глядя на него из другого конца комнаты, и Левин резко поворачивается ко мне.

— Быть с тобой никогда не может быть рутиной, — мягко говорит он. — Я только имел в виду…

— Это единственный раз? — Я тяжело сглатываю, стараясь сохранить ровный голос, чтобы не дать волю буйству чувств, грозящих захлебнуться. — Мы действительно собираемся жить в безбрачном браке, кроме этой единственной ночи?

Левин опускается на край дивана, прижимает пальцы одной руки к переносице, делает глубокий глоток водки и снова поднимает на меня глаза.

— Я собирался поговорить с тобой об этом позже, Елена. Но если ты хочешь поговорить об этом сейчас, мы можем это сделать.

— Ты сказал мне, что не планируешь больше никогда ко мне прикасаться, — говорю я ему категорично, каждое слово отягощено болью. — О чем тут говорить?