Дикая любовь (ЛП)

— Пойдем. — Я прочистила горло, выходя обратно в коридор. — Эта комната может стать твоим кабинетом, — говорю я ему, указывая на комнату с открытой дверью, которая находится внизу от гостевой ванной. Она среднего размера, с окном, выходящим на другую сторону дома. — Ты можешь делать с ней все, что захочешь, украшать ее как угодно….

— Даешь разрешение? — Левин снова усмехается. — Я сразу решил, что ты можешь принимать все решения по декору, но я возьму одну комнату.

Я сужаю глаза, наслаждаясь игривой ноткой в его голосе.

— В зависимости от твоего вкуса, может быть, и больше одной комнаты. А спальня внизу может быть комнатой для гостей.

— По-моему, звучит неплохо.

Мы поднимаемся наверх, где находятся остальные три спальни и вторая дополнительная ванная комната. Там есть большая хозяйская спальня, а затем две спальни хорошего размера с ванной комнатой между ними.

— Эта должна быть детской, — предлагаю я, когда мы заходим в первую комнату. — Она ближе всего к нашей.

— В этом есть смысл. — Левин оборачивается и смотрит. — Здесь много места. В какой цвет ты думаешь ее покрасить?

Мое горло снова сжимается, комок грозит задушить меня.

— Я не знаю, — наконец отвечаю я. — Я не заходила так далеко. Я думала о чем-то нейтральном. Может быть, желтый, что-то солнечное и яркое.

— Или шалфейно-зеленый? — Предлагает Левин, поворачиваясь ко мне лицом. — Мне всегда нравился этот цвет. — Я настолько поражена тем, как легко он включился в разговор, что не могу ответить ни секунды. Моя нерешительность, похоже, раззадорила его, и по его лицу пробегает странное выражение, как будто он осознал, что натворил. Что на мгновение он забыл, что может быть кем-то иным, кроме как взволнованным возможностью оформить детскую нашего ребенка в этой комнате.

— А что насчет другой комнаты? — Он отворачивается, глядя в сторону двери, и я чувствую, как мое сердце снова замирает. Я чувствую, как от него исходит напряжение, как он снова замыкается в себе. Во мне поднимается разочарование, заставляющее меня стиснуть зубы.

Я не хочу злиться на него. Не сегодня, и не из-за того, что я решила сделать сама, зная, что это, скорее всего, будет проигрышным делом. Левин всегда будет подчиняться мне, когда дело дойдет до принятия решений о нашей жизни, по крайней мере, таких решений, как, например, в каком доме жить и где, потому что это больше моя жизнь, чем его. Потому что всю ее он потратит на то, чтобы компенсировать то, что, как ему кажется, он у меня отнял.

В то время как на самом деле он дал мне так много того, что я хотела.

— Другая комната… — Я колеблюсь. — Я не знаю. Может быть, комната для ребенка, когда он подрастет. На случай… — Я тяжело сглотнула. — На случай, если нам понадобится детская для еще одного ребенка.

Я вижу, как напрягаются его плечи, и вздрагиваю. Рождение одного ребенка никогда не входило в планы Левина, поэтому я не могу представить, что он много думал о втором, если вообще думал.

— Мне нравится, что у меня есть сестра, — тихо шепчу я. — Нашему ребенку это тоже может понравиться. Или братик.

Он испускает долгий, медленный вздох.

— Может быть, — наконец говорит он, по-прежнему не глядя на меня. — Нам просто придется посмотреть, что будет дальше, я полагаю.

Это не то однозначное "нет", которого я боялась, но и не то, что я хотела услышать. Он выходит из комнаты, открывая дверь, и пересекая холл к главной спальне, а я следую за ним, немного отставая, стараясь держать свои эмоции под контролем.

— Мы могли бы устроить здесь еще один маленький уголок для чтения, — предлагаю я. Все, что угодно, лишь бы увести разговор от тем, от которых мне хочется плакать. — Зимой было бы так уютно, особенно с камином…

Комната огромная, с еще одним большим эркером, выходящим на задний двор, и маленьким балконом, ведущим на него. В комнате есть камин, чего у меня еще никогда не было в спальне, и мысль о том, чтобы уютно устроиться здесь в холодное время с книгой и теплым огнем, кажется просто райской. К спальне прилагается ванная комната с большой гидромассажной ванной и отдельной душевой кабиной, не уступающая ни одному номеру люкс, в котором мы останавливались. Я стараюсь не вспоминать, как мы с Левиным лежали в ванне в том последнем номере отеля в Рио.

Он долго молчит, глядя вдаль, отвернувшись от меня.

— Левин? — Спрашиваю я, наконец, нерешительным шепотом, и когда он поворачивается ко мне лицом, выражение его лица пронзает меня до глубины души.

Оно настолько противоречиво, что я не могу этого вынести. Я вижу все, с чем он борется, в тот краткий миг, когда ему удается смахнуть часть этого, и я понимаю, что он действительно этого хочет. То, что он стоит здесь со мной, представляя наше будущее в этом доме, делает его счастливым. И это также заставляет его чувствовать себя настолько виноватым, что это разрывает его на части.