Дикая охота

И всё-таки обострённая до предела интуиция заставила выделить женщину из толпы. Или излишняя мнительность, развивающаяся мания преследования. Или он ошибается в выводах. Но не гадать же бесконечно, лучше выяснить сразу. Ши может разговорить кого угодно. Методы, конечно, специфические, но сейчас не время жалеть и церемонится.

Пошёл прямо навстречу, внимательно следя за реакцией.

Он легко считает и волнение, и тревогу, и страх, даже если внешне они никак не проявятся, даже если женщина решит независимо проскочить мимо, сделав вид, что Ши для неё всего лишь случайный прохожий. Но, заметив его, она отреагировала странно. Разволновалась, но совсем не тем волнением. На лице отразилась радость сбывшегося ожидания. Женщина даже шаг прибавила, чуть ли ни бегом бросилась к Ши.

‒ Это ведь вы! ‒ воскликнула, подойдя, вцепилась в его куртку, словно боялась упустить, боялась, что это он пройдёт мимо. ‒ Ну наконец-то! Господи! Наконец-то я вас нашла.

Ши удивился и насторожился ещё сильнее. Она могла играть, сбивать его с толку. Но эмоции слишком естественны. И необъяснимы.

‒ Зачем я вам понадобился?

‒ Мне сказали, только ты… сможешь что-то сделать. Спасти… моего сына.

«Спасти сына»?

‒ От чего?

Женщина сжалась, наклонила голову ‒ едва не упёрлась лбом Ши в грудь, ‒ и замотала ею мелко, почти затрясла.

‒ Только не считайте меня сумасшедшей. В него вселилось что-то. Понимаешь? ‒ она незаметно для себя переходила с отстранённого «вы» на «ты», будто пыталась выпросить сочувствия доброго друга и близкого знакомого. ‒ Вселилось и управляет. Я не придумываю. Это правда. Ты мне веришь?

В то, что посторонняя сущность может вселиться в человека, верил. Попадалось. А вот в том, что женщина говорит правду, не очень-то. Поводов предостаточно. Как и целей, которые могут быть у неё: отвлечь, удерживать, пока не появятся остальные, или попытаться завести куда-нибудь, где уже поджидают.

Ши огляделся по сторонам. Редкие прохожие посматривали на них с подозрительностью. Может, даже слышали отдельные слова и фразы.

Надо убраться туда, где безлюдно, где их трудно заметить со стороны. Ну и где сподручней добиться откровенности, если что. Хотя сомнений в искренности сказанного всё меньше.

‒ Здесь не лучшее место для подобного разговора. Народ ходит.

Сама предложит пойти куда-то?

Нет. Тоже огляделась по сторонам, растерянно, словно первый раз обратила внимание на то, что расположено вокруг, только сейчас заметила, что есть и другие люди. Ши увлёк её за собой, в проход между домами. Женщина следовала послушно, не отцепляя пальцев от его рукава. Не позволяла себе упустить последнюю для неё надежду.

‒ Почему вы решили, что в него что-то вселилось?

‒ Ну он же мой ребёнок. Я знаю его. Ну да, не идеальный. Но таким он просто не может быть. Это не он. Не совсем он. Я тоже думала: мало ли, возраст. Что-то случилось, а он не хочет говорить. К психологу повела. А тот нас выгнал. Сказал, с таким ребёнком в психушку надо. Или сразу в полицию, пока ничего не случилось.

Женщина подняла руку, не замечая, что делает, потёрла щёку в том месте, где тянулись вдоль подбородка жирные линии царапин.

‒ Это он?

‒ А?

Не сразу, но осознала движение, смутилась, опустила глаза. Словами можно и не подтверждать.

‒ Это случайно, ‒ пробормотала она. ‒ Я только пыталась удержать.

Мать всегда будет оправдывать, хотя… Ши откуда это знать? Всего лишь чужие слова.

‒ Он ушёл из дома. Поздно вечером. Он никогда так раньше не делал. Зачем ему где-то болтаться ночью? Это ведь опасно. Он всего лишь мальчик. А тут ушёл. Долго-долго не было. Я ходила, искала. Я боялась, он уже не вернётся. А он вернулся. Весь в крови. А сам целый… и в крови. А до этого он даже не дрался. И потом… на следующий день… нашли… ‒ паузы возникали всё чаще, становились всё длинней, а тут женщина просто замолчала, не смогла рассказать, что же случилось, не захотела соотносить с собственным сыном. ‒ Он не мог такого сделать. Он… какой был.

Кажется, женщина нарочно не называла имени, чтобы ещё больше не связать «раньше» и «сейчас», своего ребёнка и то злобное существо, которое владело теперь его телом и мыслями. Но какое дело Ши до всего этого?

‒ Я не экзорцист. Не умею изгонять. Только убиваю. Вам в церковь лучше.

Она опять мелко замотала головой.

‒ Они не хотят связываться, боятся. А он всего лишь мальчик. Ребёнок. Он же не виноват. ‒ И опять вцепилась в куртку Ши обеими руками. ‒ Пожалуйста! Помоги мне! Помоги! Я не знаю, к кому ещё обратиться. Не к кому. Понимаешь? Никто не хочет. Браться не хочет. А я же не могу так оставить. Он же сын. Мой сын.

Да что ж такое? В последнее время. Дети, призраки, остаточные сущности. Не его это. Ши по другому работает, по живым тварям. Тут иные специалисты нужны. Охотники за неупокоенными душами. А за детьми…

Вообще, какого чёрта?!

И не до работы сейчас. Поважнее дело есть. Он сам добыча, сам убегает, старается выжить. Хотя никогда раньше особо не старался.

‒ Прошу, помоги! Я заплачу. Сколько скажешь. Мне не важно. Только сделай хоть что-нибудь.