Дикая охота. Полотно дорог (СИ)

- Нет – и ты веришь мне. Я уже здесь. Ты чувствуешь – это я расплетаю тебя по ниточке, это я иссушаю тебя. Ты умираешь. Признай это. Я пришла за тобой.

- Я не умру, - Мара ощутила, как дрогнул в груди клубочек покоя, который женщина вновь попыталась опутать тьмой и тяжестью – однако на этот раз удержала его. Где-то на грани сознания она по-прежнему видела шестикрылую Даэн, и у нее были глаза Великой Пустоты. И ей Мара верила – ей, а не сотканной из теней и шепотов незнакомки.

- Не сопротивляйся, - прорычала та, разводя в стороны тонкие руки, и Мара видела, что в чашах ее ладоней собирается туман и темный дым, все быстрее скручиваясь в тугие плотные клубки злой силы, - Ты не выстоишь, как бы громко не звала его. Он не придет. Он никогда больше не придет.

И это тоже была ложь. Теперь Мара знала. Где-то за тысячи миров отсюда ее тело лежало на коленях Даэн, содрогаясь от ломающей хребет боли – но это было так неважно. Теперь она знала – и ощущала все вновь. Страхи, по пятам преследующие ее все это время, были лишь предрассветной тьмой – а между тем золотой край солнца уже поднимался над бессонным океаном-купелью, в котором Жизнь баюкала и с великой любовью растила новые миры, что однажды прорастут на Древе Бессмертного новыми цветами. И все духи мира ждали, безмолвно ждали – и верили в то, что новая весна придет. И Мара тоже поверила. Теперь – навсегда и до конца.

В тот миг с рук незнакомки сорвалась белыми молниями сила, призванная ею для того, чтоб смести Мару и уничтожить все, чем та была. Поток вошел в грудь, врезаясь прямо в пустоту под ее кожей – и прошел насквозь, не встретив никакого сопротивления. Этот поток обращал пеплом и прахом самые древние миры, этот поток нес их к жерновам великого Колеса, чтоб оно перемололо их в мелкое крошево воспоминаний, не оставив от них ничего более. Лицо женщины озарила безумная радость, в следующий же момент сменившаяся немым изумлением: Мара не исчезла.

Я – пустота твоя, Бессмертный. Я – сам ты. И ничто в мире не может навредить мне, ибо я есть весь мир: зло в нем и свет в нем, тени и энергии, пламя и вода, небо и земля. Я – солнце, и я возжигаю себя, обращаюсь светом, и рассвет наступает по моей воле и по воле Великой Жизни. И ничто не сможет помешать небесной воле. Я – твое оружие, твой меч и твой щит. Я – твое дитя. Дитя солнца.

Женщина отшатнулась назад, двигаясь плавно и медленно во мгле, что окружала их со всех сторон, а затем яростно закричала, вновь поднимая руки – только Маре было уже все равно. Пылающее в груди золото распустилось солнечным сиянием, прорезая тьму и высвечивая все миры, что были поглощены ею. Незнакомка конвульсивно дернулась, а затем исчезла, оставляя лишь отзвук змеиного шепота:

- Ты выиграла лишь крупицу времени…

След ее, сотканный из тумана, растаял во мгле, что медленно наполнялась сиянием. Мара видела, как вокруг нее появляются крохотные песчинки-миры, галактики, что были не больше вишневого лепестка, и все они были цветами на ветвях великого древа, что прорастало в пустоте без времени и пространства, древа, что связывало их все в нечто единое, нечто большее, чем просто звездную пыль. Северные сияния заплетались меж его листьев, и Мара сама была внутри того древа, была им и была всем, что существовало и будет существовать. Она была Бессмертным.

Кольцом ее обступали духи, чьи глаза сияли серебром и прозрачными переливами немыслимой силы. Они просыпались, они шли к ней, и Мара видела, как цветы-миры на ветвях Древа разгораются все ярче – а когда сияние стало нестерпимым, ведьма ощутила, как неведомый ветер словно утягивает ее куда-то вверх, унося ее прочь из сердца всех миров.

Несколько мгновений или несколько жизней она текла в этом потоке солнечной силы, пронизанной волнами мощнейшей энергии – а затем ее втолкнули в собственное тело, и она не сумела сдержать крика, изгибаясь дугой в руках Даэн. Боль, что вовсе не была болью, отступала, и Мара, сотрясаемая дрожью, медленно приходила в себя, затихая и замирая. Вернулся цвет и звук, вернулись ощущения, вернулось все – кроме страшной, темной сети, что оплетала ее так долго. Все, кроме тихого шепота, что убеждал ее остановиться и опустить руки. Все вернулось – и Мара вновь была тихой и целостной, изначальной, наполненной. Такой, какой и должна быть.

Даэн держала ее, и щекой Мара ощущала, как колотится ее сердце. Птица, осторожно поддерживая ее, склонилась над ней – бледная, напряженная и встревоженная, и ведьма поняла, что улыбается ей. Теперь все было верно. Теперь они справятся. Теперь все будет хорошо. И сейчас она ощущала, как великая сила, называемая Жизнью, пробудилась от долгого сна – для того, чтоб стать на их сторону в этой невиданной войне. И пускай Ярис продолжала держать весь мир в ледяных руках зимы – против нее ныне восставал сам Бессмертный. И Мара как никогда четко осознала: они с Даэн не одни.