Дикая охота. Посланник магов

– Я был бы счастлив, если бы ты решил присоединиться к нам, но решение ты должен принять сам. Дар, не отданный добровольно, уже не дар. Нет, я был в Дремене, потому что старый друг попросил помочь тебе и потому что он знал: больше никто не сможет этого сделать. Я был рад выполнить его просьбу.

– Это был Ансель?

– Нет, и не спрашивай, кто это был, потому что я не смогу тебе ответить. Я дал слово и не нарушу его.

Гэр глубоко вздохнул. Возможно, это был единственный шанс, и если он не спросит сейчас, другой возможности может не представиться.

– Ты научишь меня?

– Зависит от того, почему ты хочешь учиться.

– Я больше не хочу бояться.

– А знание равно силе. Хороший ответ. – Альдеран поднялся и зашагал по каюте, скрестив руки на груди. – Если я решу взять тебя в ученики, Гэр, тебе придется кое-что для себя прояснить. Ты один из представителей невероятно редкого вида. Ты способен слышать Песни земли, коснуться силы столь великой, что она может поднимать горы, и такой нежной, что она может дремать в бутоне с тысячами лепестков хризантемы не больше твоего ногтя. Это неизмеримый дар, и доступ к таким силам требует определенную цену. Цена эта – самообладание.

Старик развернулся.

– То, что ты делаешь с помощью Песни, важно, но то, почему ты это делаешь, порой важнее. Ты должен нести ответственность за результат, каким бы он ни был. Иногда разница между деянием и бездействием – это разница между глупостью и мудростью. Знание как использовать силу бесполезно без знания, когда ее нельзя использовать. И это первый урок, который я тебе преподал.

Гэр моргнул. Он никогда не слышал, чтобы Альдеран говорил таким тоном. Юноша уже привык к легкому характеру старика, и новая грань его личности, стальная, властная, стала для него потрясением. Мгновение спустя Гэр сказал:

– Понимаю.

– Я был уверен, что ты поймешь. Если бы ты не понял, или же если бы я сомневался в тебе, я не стал бы учить тебя чему-то большему, чем то, как не позволить Песни разорвать тебя на части. Мне неинтересны люди, поглощенные собственным тщеславием и жадностью или одержимые высокомерием. Песнь существует не для того, чтобы служить тебе, хотя служить тебе она будет. Любой владеющий даром способен применять его в избранных им целях, поэтому, выбирая учеников, нужно убедиться, что знание будет применяться мудро.

Альдеран помолчал, словно подбирая слова, но так ничего и не произнес.

Гэр подумал, что же осталось недосказанным. За миг до того, как выражение лица Альдерана изменилось, юноша заметил старую боль, но она исчезла, и теперь старик, выставив подбородок, яростно чесал бороду, словно собака в поисках надоедливой блохи.

– Итак, – снова жизнерадостно заговорил он, – что ты уже умеешь? Можешь сделать вот так?

И прежде чем Гэр ощутил щекотку в сознании, между койками повис жемчужно-белый шарик размером с грецкий орех. Шарик светился мягким серебряным светом: Люмиэль в миниатюре. Внутри всколыхнулась Песнь. Гэр сосредоточился и создал собственный шарик. Синеватый, не белый, он переливался, словно наполненный дымом, но светил так же ярко. Взорвав немало свечей, Гэр в свое время в совершенстве овладел этим искусством.

Альдеран одобрительно кивнул.

– Аккуратно. Мы зовем их «светлячками». Обычно я оставляю это для второго урока, но ты ведь необычный ученик, верно? – В седой бороде сверкнула сдержанная улыбка. – Чему еще ты научился?

– Я могу разжигать огонь, могу управлять воздухом… В основном это простые умения, как ты и говорил. Когда я пытался взяться за что-нибудь более сложное, что-то обязательно шло не так.

– Ты не первый, кто призвал Песнь и понял, что у нее есть зубы. Со временем ты научишься избегать укусов.

– И сколько мне понадобится времени?

– А как далеко ты хочешь зайти?

– Не знаю…

– Тогда я не могу ответить, долгим ли будет путь. Я изучаю Песнь с пеленок, а сейчас я старик, которого беспокоят суставы, а мочевой пузырь будит по ночам. Но мне до сих пор неизвестны пределы ее силы и есть ли у нее пределы. Кто знает, возможно, тебе суждено найти их, если ты на это решишься.

Гэр вытянул палец и коснулся поверхности своего «светлячка». Под пальцем завертелись цвета. Кожу покалывало, она шипела, как шербет на языке.

– Это дар Богини?

– Я склонен так думать. Не все рождаются с ним, но точно так же не все рождаются с хорошим голосом. Если ты веришь, что Богиня награждает некоторых из нас музыкальным слухом, а других благословляет талантом рассказчика, то, думаю, ты сам знаешь ответ.

– Значит, это не грех.

Альдеран ответил не сразу.

– Есть хорошее и плохое, правильное и неправильное, в глубоком смысле этих слов. Некоторые из них Церковь называет грехами. Мы не всегда согласны с ее определениями.

– Это не прямой ответ.

– А ты не задал прямого вопроса.

Гэр нахмурился.

– Звучит так, словно ты хочешь сказать, будто грех – только то, что я считаю грехом.

– Возможно, и так, – весело сказал Альдеран. – И только тебе решать, во что ты веришь, Гэр.

А во что он верил? Вопрос был таким обширным, что Гэр не знал, с какой стороны к нему подступиться, и решил пока оставить эту тему.