Дикая полынь

После таких человеконенавистнических откровений продолжать полемику с Брахфельдом о "двойном" гражданстве было, естественно, бесполезно. И я только повторил ему слова, услышанные мною от приказчика магазина Мориса Фельцштейна в Вене, на Кернерштрассе:

— "Двойное" гражданство? А тройного они не хотят? Я им скажу, как говорится в "Записках коммивояжера" у Шолом-Алейхема: с одной… "извините за выражение" на две ярмарки сразу не ездят!

— Шолом-Алейхем не любил еврейский народ, — неожиданно поморщился коммерсант. — Не будем о нем говорить, его сатиры давали и дают пищу антисемитам.

Не сразу придя в себя от такого парадокса, я заметил:

— Если стать на вашу точку зрения, то Гоголь не любил русский народ, а Диккенс — английский.

Брахфельд остался к этим именам равнодушным, как и к имени Горького, когда я сослался на высокую оценку, которую Алексей Максимович дал творчеству Шолом-Алейхема.

Пытался я заговорить о таких известных еврейских писателях, как Ицхок-Лейбуш Перец, Менделе Мойхер-Сфорим, Давид Бергельсон. Однако разговор на литературные темы у нас не получился. Брахфельд пресек его таким образом:

— Я читаю еврейскую художественную литературу нечасто. Но верю своим детям, что начинается она с современных писателей Израиля.

И назвал имена, честно говоря, неведомые мне. И, уверен, большинству евреев.

Вслед за этим Брахфельд оживленно заговорил об иврите. Это меня не удивило. Я и до того имел возможность убедиться, как все сионистские лидеры, вся сионистская печать (особенно усердно именно та, что издается на любых других языках!) подчеркивают, что насаждение этого культового, древнекнижного, не привившегося среди евреев языка является важным пропагандистским и организационным средством объединения разноязычного еврейства.

Особенно рьяно ратуют за иврит правые сионистские и клерикально-реакционные партии, придерживающиеся религиозных догм. Это вполне понятно: все иудейские религиозные книги, вплоть до самых обиходных молитвенников, написаны на иврите. И в том, что эти молитвенники в большинстве непонятны молящимся, сионисты усматривают своего рода возвеличивающее иудаизм начало. Искусственное насаждение иврита, надеются они, поможет им создать видимость единого еврейского языка как признака "единой еврейской нации". На этом основании они смогут еще категоричней требовать от еврея любой страны выполнения "лояльных" обязанностей заочного гражданина Израиля.

Вот почему самые ортодоксальные иудаисты сквозь пальцы взирают на то, как в Израиле происходит стихийное упрощение иврита. Борясь за читателей, газеты то и дело рекламируют переход "с такого-то числа" на более доступный ивритский диалект. Кстати, такой диалект — сугубо сефардского происхождения, то есть идет от темнокожих израильтян "второго сорта". Но сионисты и на это готовы закрыть глаза — только бы побольше евреев овладело, наконец, "языком отцов", не очень-то приспособленным к современной жизни.

А западноевропейских сионистов типа Брахфельда очень раздражает и даже злит полнейшее неприятие иврита молодежью их стран. Как можно было судить по высказыванию Брахфельда, бельгийские сионисты видят в насаждении иврита ту гирю, что способна затормозить ассимиляцию евреев. К ней стремятся очень многие евреи Бельгии и Голландии — и это чрезвычайно беспокоит Брахфельда и его единомышленников.

— Я знаю, — продолжал коммерсант, — у вас в стране издают еврейские книги, показывают еврейские спектакли. Но, к сожалению, только на идиш. А почему у вас не знают иврит? Ведь ваши молодые люди изучают многие иностранные языки. Почему бы им не изучать и древнееврейский?

— А какая в этом необходимость?

В словах хозяина дома впервые проскальзывает горячность: Советское государство чуть ли не должно обязать молодых людей еврейской национальности изучать иврит.

— И не просто изучать, — подчеркивает Брахфельд. — Читать книги на иврите, беседовать между собой на иврите.

Эту мысль он даже излагает повторно по-французски, для переводчика.

И мой молодой спутник нетерпеливо вступает в беседу:

— Иностранные языки — английский, немецкий, чешский, польский, любой другой — интересны, полезны. Помогают в учебе, в освоении навой техники, в работе. Вот я изучил французский, и он помогает мне объясняться с людьми из десятков стран, в том числе и здесь, в Бельгии. Есть у нас переводчики и с еврейского и на еврейский. Одни переводят на русский, белорусский, украинский Бергельсона, а другие на идиш русского писателя Фадеева, киргизского — Айтматова, белорусского — Быкова.

— У вас чересчур деловой подход, — нервозно прерывает переводчика Брахфельд. — Для дела мне тоже нужен английский. Но для сердца нужен иврит.

— Мне сердце этого не подсказывает.

— Вы обязаны подсказать, — обращается Брахфельд ко мне. — Вы, старшие, не должны мириться с тем, что еврейская молодежь у вас не знает иврита!

— А ваша молодежь знает иврит?

— Что за вопрос!

— Почему же все сионистские газеты издаются в Бельгии на французском и фламандском языках?

— Все? Ну, вы преувеличиваете!

Я вынужден обратиться к блокноту и коротко проинформировать хозяина дома: