Дикая роза

Но как ее найти? Слухов об этой англичанке было предостаточно. Одни утверждали, что она путешествовала по Китаю и Индии, но сейчас находится в Тибете. В Бирме, утверждали другие. Нет, в Афганистане. Кто-то говорил, что она занимается топографическими изысканиями по заданию англичан. Шпионит в пользу французов. Иные считали ее погибшей в снежной лавине. Говорили, будто она полностью переняла местные обычаи и вышла замуж за непальца. Она торговала лошадьми. Нет, яками. Какие там яки? Золотом она торговала. Чем дальше на северо-восток Индии, тем разнообразнее и диковиннее становились слухи. Макс слышал об этой англичанке в Агре и Канпуре. И наконец сумел найти ее в Катманду. По крайней мере, нашел хижину, где она появлялась.

– Она сейчас в горах, – сказал Максу кто-то из местных жителей. – Но вернется.

– Когда?

– Скоро. Скоро.

Потянулись дни. Прошли недели. Потом месяц. Непальские власти теряли терпение и требовали от Макса уехать. Он снова и снова спрашивал у местных жителей, когда же появится эта англичанка, и получал неизменный ответ: скоро. Макс считал такие ответы уловкой местного крестьянина, у которого остановился. Попыткой вытягивать деньги из белого человека.

Но англичанка все-таки вернулась. Поначалу Макс принял ее за непалку. На ней были шаровары цвета индиго и длинный овечий тулуп. На остром лице выделялись проницательные зеленые глаза, глядевшие на Макса из-под отороченной мехом шапки. На шее англичанки висели бирюзовые бусы, в ушах покачивались бирюзовые серьги. Волосы она заплетала в длинную косу, украшенную кусочками серебра и стекла, как делали местные женщины. Ее лицо было бронзовым от загара, а тело – жилистым и сильным. Она ходила прихрамывая. Позже Макс узнал, что у нее протез, сделанный из кости яка местным умельцем.

Крестьянин, у которого жил Макс, рассказал, что́ хочет этот белый.

– Намасте, – произнесла англичанка, слегка поклонившись.

Это слово было непальским приветствием, означавшим: «Свет внутри меня кланяется свету внутри тебя».

Макс спросил, не согласится ли она быть его проводницей в Тибет. Англичанка ответила, что вернулась из Шигадзе и устала. Вначале она выспится, затем поест, после чего у них состоится разговор.

На следующий день она угостила Макса приправленной карри бараниной, рисом и крепким черным чаем. Стульев в хижине не было. Хозяйка и гость сидели на полу, устланном ковром, и говорили, передавая друг другу трубку опиума. Англичанка пояснила, что опиум притупляет боль. Поначалу Макс подумал, будто речь идет об увечной ноге, но по мере разговора сообразил: ее боль залегала значительно глубже и почти не поддавалась воздействию опиума. Непонятная грусть окутывала эту женщину, словно длинное черное покрывало.

Макса изумило ее обширное и в то же время глубокое знание Гималаев. Столько, сколько сделала она для обследования участков горной цепи, нанесения их на карту и фотографирования, не сделал ни один европеец. На жизнь англичанка зарабатывала написанием статей по топографии гор, публикуемых Королевским географическим обществом Британии, а также выполняя роль проводника. Вскоре КГО должно было выпустить альбом ее гималайских фотографий. Часть их Макс уже видел. Снимки были на редкость выразительными. Ей, как никому другому, удалось запечатлеть суровое великолепие гор, их красоту и холодное безразличие. Сама она еще ни разу не выступала в Королевском географическом обществе, поскольку не хотела покидать любимые горы. Свои работы она посылала сэру Клементсу Маркему, президенту КГО.

Макса восхитили не только ее фотографии, но и точность составленных ею карт. Она была моложе его – всего двадцать девять лет, а уже успела столько сделать. От его похвал она отмахнулась, сказав, что надо бы сделать гораздо больше, но забираться слишком высоко она не может из-за ноги.

– Но тебе и для этих работ пришлось подниматься достаточно высоко, – сказал Макс.

– Не так уж высоко. И еще – избегать рискованных мест. Никаких ледников, скал и расщелин.

– Однако ты все равно рискуешь, – заметил ей Макс. – Как ты вообще поднимаешься в горы без… я хотел сказать, не имея двух полноценных ног.

– Я поднимаюсь туда не ногами, а сердцем, – ответила англичанка. – Ты так можешь?

Макс доказал ей, что тоже способен подниматься, испытывая любовь, уважение и даже благоговение перед горами. Тогда она согласилась сопровождать его в Лхасу. Они выехали из Катманду, погрузив на двух яков припасы, снаряжение и палатку. Их путь лежал через горные деревушки, долины и перевалы, известные только ей и горстке шерпов. Дорога была тяжелой, утомительной и невыразимо красивой. Пронизывающий холод не отступал даже днем, на ярком солнце. Ночью они спали рядом, накрывшись несколькими шкурами. На третью ночь пути Макс признался ей в любви. Она засмеялась, что заставило уязвленного Макса отвернуться. Признание было искренним, и отказ больно ударил его по самолюбию.

– Извини, – сказала она, касаясь его спины. – Извини. Не могу…