Дикая роза

— А я говорю: ишь, уселись рядышком! Со стороны вашего мужа, говорю, это прямое бесстыдство. А она глазами в окно — зырк! А глаза как у кошки горят!.. А я говорю: не огорчайтесь, милая, со мной тоже такое было! Жених, мол, меня с подругой обманул. А она: ну и что? А я говорю: я женщина решительная. Вещички собрала и — поминай, как звали! Так, мол, бесстыднику, и надо: пусть поищет! А она: верно, мол, пусть поищет! Возьму, мол, вещички и — фьють! А я: так, мол, им, бесстыдникам, мужикам этим, и надо! А она — тут же вещи собирать. И сеньориту Леонелу всеми словами поносит! Больше — жабой склизкой! Господи, да какая же она жаба!..

Леопольдина воздела руки к небесам, как бы ища у них подтверждения того, что нет, Леонела Вильярреаль жабой не является.

На лице Дульсины витала блаженная улыбка.

— Просто не верится, — произнесла она.

— Рикардо начнет искать ее, чтобы вернуть, — выразила опасение Кандида.

— Надо подумать, как все это изобразить молодому сеньору Рикардо, — заключила Леопольдина.

Не успела Леонела войти к себе в дом, как ее тут же навестила Ванесса, жаждавшая узнать, как развиваются события в доме Линаресов.

Рассказав ей все, Леонела добавила:

— Когда Рикардо вез меня, мы с ним разговаривали, и по всему было видно, что эта голодранка у него в печенках сидит. Больше всего его злит, что она так примитивно ревнива.

— Еще бы не ревновать после твоих номеров! — засмеялась Ванесса. — Эдак она весь дом порушит. Смотри, как бы она тебе голову не оторвала.

— Она тупа. А я умна. Победитель заранее известен… А что у тебя с Эдуардо? Вы видитесь?

— По телефону больше разговариваем. Его мать совсем его затиранила.

— А мне все-таки кажется, что твое будущее — Рохелио Линарес. Ты его недооцениваешь: он красив и влюблен в тебя. Ты можешь многое сделать для него. Ради тебя он стал бы лечиться.

— Очень может быть. Но, во-первых, я его не люблю, а во-вторых, не собираюсь взваливать на себя такой груз. Нет уж, кузиночка. Мое будущее — Эдуардо Рейносо. Он безупречен.

Когда Роза, собрав вещи, вся в слезах, вышла из калитки сада Линаресов, первое, что она увидела, был темно-оливковый автомобиль Пабло. Он словно бы дожидался ее. Даже не очень удивившись, Роза, продолжая всхлипывать, влезла в гостеприимно распахнутую дверцу и стала через пень-колоду рассказывать хозяину автомобиля, что с ней приключилось.

Разобравшись кое-как в ситуации, Пабло спросил:

— Что же, ты не вернешься? Будешь требовать развода?

— А чёрт его знает, — откровенно призналась Роза. Пабло молча вертел баранку, пробираясь по пустырю к домишкам Вилья-Руин.

— Знаешь что, — сказал он вдруг, — если ты разведешься, то ты… то я…

— Я же сказала: мал ты еще, — осадила его Роза.

— Дружить-то мы с тобой можем…

— Это — да! Мы теперь с тобой дружки.

— Видишь ли, когда я узнал, что ты замужем, я поостыл. Но раз ты теперь разводишься…

— Замолкни! Ты меня главное к матушке доставь.

— Я тебя довезу до самого ее дома. Надо же мне знать, где ты теперь будешь жить…

Каридад как будто бы дала обет быть свидетелем всех Розиных неудач. Она с интересом наблюдала, как Роза с вещами вылезала из машины и попрощалась с Пабло.

— Ну что, поперли тебя, Розита?

— Меня никто попереть не может.

— Оно и видно! С вещичками!

— Что же мне, матушке Томасе и привезти ничего нельзя? — вяло отбивалась Роза.

— Да не бреши! Дали под зад коленкой, вот и все. — Каридад злорадно захохотала.

Роза почувствовала себя в знакомой обстановке.

— У тебя давно тот синяк прошел? Так я из тебя сейчас мартышку сделаю…

Томаса сокрушенно смотрела на Розу, стоявшую в дверях над вещами, брошенными на пол. Заплакав, Роза сообщила, что Рикардо больше ей не муж и они с Томасой снова будут жить вместе. Томаса, однако, этого плана не одобрила.

С потрясенным видом Эдувигес выслушала то, что ей сообщили, и растерянно протянула телефонную трубку Роке.

— Что случилось?! — Он сразу же понял тревожный характер новости.

— Паулетта… — чуть слышно прошептала старая кормилица. Роке долго говорил по телефону, что-то спрашивал, отвечал на какие-то вопросы, а у Эдувигес перед глазами была ее любимица, с отрешенным видом, с отсутствующим взглядом идущая сама не зная куда по улице с бешенным движением транспорта. Так рассеянно ходила она в последние дни, когда к ее постоянной тоске по потерянной дочери добавилась тревога за Пабло и Норму.

Узнав, что у врачей «скорой помощи» есть надежда на благополучный исход, Роке договорился с ними: за состоянием Паулетты будет наблюдать их домашний врач. Дома ей будет лучше.

Роке велел Эдувигес ничего пока не говорить Пабло.

— Но Пабло любит мою доченьку Паулетту как родную мать, — рыдала кормилица.

— Именно поэтому повременим. — Роке обнял старуху за плечи, скрывая собственные слезы.

Но когда санитарная машина доставила Паулетту домой и ее под присмотром домашнего врача перенесли в ее спальню, вернулся Пабло. И при первом же взгляде на него Эдувигес разрыдалась.

— Лучше пусть тебе обо всем скажет отец. Пабло понял, что с Паулеттой случилась беда.

— Что-то смертельно опасное? — кинулся он к отцу.