Дикая слива

Вместо ответа юноша упал на колени, но, как оказалось, не затем, чтобы молить о помиловании. Киан едва расслышал его скорбный шепот:

— Зачем вы не дали мне последовать за ними?

Киан видел, что его лицо бледно, а руки посинели. Тяжелые цепи зловеще громыхали при малейшем движении.

— Я подумал, что ты слишком молод, чтобы умереть, тем более такой смертью.

Осужденный затряс головой.

— Я хочу оказаться рядом с ними!

— Почему? Потому что вы были вместе? — спросил Киан, присаживаясь на корточки, чтобы удобнее было разговаривать.

— Потому что я их предал. Смерть смыла бы с меня этот позор.

— Ты выдал этих людей властям?

— Я позвал их в одно место, не зная, что там ловушка. Они убили хозяев дома, а их самих схватили и приговорили к казни. На моей совести куча жизней и подлое предательство!

— Но сам ты не убивал?

Юноша опустил глаза.

— Я бы не смог.

— Если ты говоришь о совести, тогда не все потеряно. Откуда ты? Ты родился в Кантоне?

— Нет. В селении Сячжи. Я отправился в город на заработки, но меня ждала неудача. Я хотел помочь родным, а сам о них позабыл.

— Сячжи?! Как твое имя?

— Юн.

Киан вскочил на ноги. Невероятно! Он неслучайно ощутил странный внутренний толчок! Его обнаженные нервы были похожи на чуткие струны, способные отозваться даже на дуновение ветерка.

— Посмотри на меня. Ты не умрешь. С твоей головы не упадет ни единый волос. С тебя немедленно снимут кангу, и вечером ты придешь туда, куда я тебя позову, Я не дам тебе возможности пойти по скользкой дорожке. Ты будешь жить по-другому.

— Кто вы? — прошептал Юн.

— Я твой старший брат.

Ни тогда, ни после Киан не мог объяснить, почему это сделал. Наверное, оттого, что узы истинного родства были слишком крепки, и он более не хотел и не мог попирать их ногами. Иногда голос сердца бывает сильнее доводов разума, даже если таит в себе смертельную опасность.

— Кун?

— Да, Кун, — сказал Киан и улыбнулся, чувствуя невероятное облегчение.

Пожалуй, он впервые по-настоящему почувствовал, как приятно быть великодушным, сколько возможностей таит в себе власть над людьми.

— Неужели это правда?!

— Ты мне не веришь?

— Верю, — выдавил Юн, вспомнив слова матери о метке.

Киану хотелось поскорее покинуть это помещение, воздух которого был пропитан запахом крови, страданий и страха.

К счастью, все прошло довольно гладко. Юн и сам не помнил, как очутился на улице, свободный, без канги, рядом со всемогущим братом, который обещал о нем позаботиться.

Жаркий воздух казался пепельно-серым, мутным, и на сердце у Юна тоже было муторно. В эти минуты души Лю Бана и остальных, должно быть, летят по воздуху, все еще корчась в немыслимых муках, каким недавно подвергались их тела.

Отпустив слуг, Киан повел брата в памятную для себя чайную. Здесь, в «Цзи-Синь», «Счастливой звезде», он впервые обедал с Мэй.

Хотя Юн был голоден, он не мог есть. Он выглядел опустившимся, неимоверно грязным, но, кажется, ему было все равно.

Рассказывая одну и ту же историю второй раз подряд, Киан ощущал себя странно. Ему чудилось, будто никто не сможет его понять. Даже брат, даже Мэй. Его жизнь напоминала перекрученную веревку, на которой при малейшем желании распутать образовывались все новые узлы. Киан начинал понимать, что в конце концов это невозможно сделать иначе, как разрубив ее пополам.

— Я знаю, что Бао тебя не любил. Если б было иначе, разве б ты ушел с теми людьми? — вяло произнес Юн.

Киан почувствовал облегчение. Он боялся увидеть в глазах младшего брата презрение, зависть и злобу.

— Думаю, нет.

— Я не знал, что такое случается. Что за одну жизнь человек может прожить целых две.

Киан улыбнулся.

— Надеюсь, что ты проживешь три.

— Ты дашь мне работу?

— К сожалению, не смогу. Чтобы получить достойную должность, надо быть образованным и знатным, а заниматься чем-то грязным и низким не имеет смысла. Вот деньги — их должно хватить на первое время. Подумай, что бы ты хотел делать? Быть может, учиться?

Юн пожал плечами. Этого он не знал. Он лишь понимал, что никогда не захочет тупо выращивать рис, чтобы потом рвать на себе волосы из-за плохого урожая и невозможности прокормить семью, как это всю жизнь делал Бао.

Он взял мешочек с золотом равнодушно, хотя тот приятно оттягивал руку.

— Главное, чтобы я не терял тебя из виду. Пока оставайся в Кантоне, а там будет видно. Будем встречаться в назначенный день и час возле этой чайной, — сказал Киан и, не сдержавшись, добавил: — Надеюсь, ты никому не расскажешь о том, что только что узнал?

Юн впервые по-настоящему посмотрел ему в глаза.

— Зачем мне это? Разумеется, нет. Даю слово.

— Хорошо. Я тебе верю.

Расставшись с братом, Юн бесцельно побрел по улице. Внезапно ему захотелось пойти на площадь, где состоялась казнь, и посмотреть на то, что осталось от тел его недавних приятелей. Он мучительно колебался, его терзала смесь страха, гадливости и непреодолимого влечения.