Дикая слива

Когда они выбрались на поверхность, в глаза ударил яркий свет. Стены дворца остались позади. Величественный, неприступный и гордый, он купался в небесной синеве и золотился на солнце, словно диковинный архипелаг.

— К сожалению, нам не удастся забрать Юна. К счастью, никому во дворце неизвестно, что у меня есть брат. Если только Тао не выдала и его.

— А что будет с ней? — прошептала Мэй.

— Боюсь, ей никто не поможет. Они не выпустят ее живой. Кун не стал говорить Мэй о пыточной, о предметах, расставленных по углам и развешанных по стенам этой комнаты. О жаровне, о запахе железа и горелого мяса. Об усталых, надорванных, безумных стонах.

Он бывал там не раз, поскольку отец считал, что зрелище пыток способно закалить сердце воина, но Кун чувствовал, как впившийся в нутро, словно клещ, ужас не укрепляет, а высасывает его душу.

Представив, как острое лезвие, хищно вспыхивая в пламени жаровни, скользит по тонкой женской коже, Кун содрогнулся и подумал о том, о чем недавно думала Мэй: под землей, на которой веселятся живые, сокрыты полчища мертвецов. Возможно, отзвуки это праздника долетают до них, как биение огромного пульса, и они скрежещут зубами в бессильном стремлении выбраться наружу и отомстить за свои муки!

Тем временем Юйтан вошел в комнату матери и, тяжело дыша, опустился на стул.

— Эти собаки во всем сознались. К сожалению, они не помнят названия деревни. Они даже не видели родителей мальчишки. Он служил в какой-то чайной. Если б не эта проклятая метка, они никогда не обратили бы на него внимания. Подумать только, тело моего настоящего сына давно сгнило в земле, а его душа все это время плакала, не в силах обрести покой!

— Ты должен быть доволен, что справедливость все-таки восторжествовала, Юйтан, — сказала Сарнай.

— Это случится, только когда голова этого мошенника упадет к моим ногам!

— Ты отдал приказ его задержать?

— Да, — ответил князь и вдруг сказал: — Вот что не выходит у меня из головы: помните Пин, мать настоящего Киана? Ведь она приезжала сюда и разговаривала с этим проходимцем! Неужели она не признала в нем самозванца!

— Чего ты хочешь от презренной наложницы! Они могли договориться. Он наверняка заплатил ей за молчание!

— Гора лжи за горсть золотых монет!

Сарнай горестно кивнула. С тех пор, как немногочисленное маньчжурское племя завладело огромной страной, подняв над ней желтый флаг с красным пятипалым драконом и провозгласив империю Цин, прошло не так уж много времени. Даже она еще помнила кочевье, тучи воинов, идущих с северо-востока, дымящиеся пепелища, груды развалин, а потом — стремительно накапливаемые богатства. К несчастью, муж Сарнай погиб в бою, и она осталась одна с малолетним сыном.

Маньчжурка — не китаянка, ее ценят в семье, она даже может править страной. Хотя пора личного счастья осталась позади, ничто не мешало Сарнай наслаждаться своим положением. Она держала в руках весь дом и безраздельно управляла сыном. Всегда прислушивавшийся к ее мнению Юйтан все-таки совершил одну непростительную ошибку: признал законным сыном и наследником ребенка от китаянки.

Много лет она боролась с этой несправедливостью, принижая Киана, замечая каждый его промах, без конца напоминая о том, что он лишь наполовину маньчжур.

Теперь Сарнай чувствовала, что пламя ненависти в душе превратилось в золу. Безысходная злоба утихла, вытекла, испарилась, словно найдя трещину в казавшейся нерушимой стене. Сарнай добилась своего и в то же время потеряла все. В ее груди словно разверзлась холодная могила. Больше нет ни внука, ни правнука. Род Янчу умрет, все, что они создали и накопили, будет поделено между чужими людьми, и даже эхо не повторит имен тех, кто родился и умер в этих стенах.

Внезапно Юйтан увидел, как улыбка зловещей радости на лице матери уступила место растерянности, а потом — неизбывной горечи. Всегда такая сильная, несгибаемая Сарнай задрожала и сникла.

Юйтан долго ждал, когда мать поднимет голову и снова заговорит, но она молчала. Когда он, подойдя, заглянул ей в лицо, то понял, что Сарнай мертва.

Глава 9

Последние почести, которые он был обязан отдать своей матери, помешали князю сразу же кинуться в погоню за беглецами. Однако он знал, что они никуда не денутся, ибо нити его невидимого могущества протянулись по всей провинции.

В Поднебесной нет ни одного человека, который бы так или иначе не нес ответственность за другого. Начиная от императора и заканчивая последним из подданных, все жители страны являются лишь отдельными зубчиками огромного механизма.

Он разошлет приметы Куна, Мэй и их сына по самым отдаленным уголкам империи, объявив их опасными преступниками, и рано или поздно какой-нибудь китаец сообщит старосте своей деревни или маньчжурский воин — своему командиру о появлении подозрительных незнакомцев.