Дикая степь

“…и това Бадму десятника впослед за походом во ногаи снова зазвал, да питие с ним снова творил. И Бадма десятник, крепко нашей хлебной пожрамши, вдругоряд себя не помнил, да всю правду сказывал, зачем ездили во ногаи. А кабы не соврал спьяну, многажды потом переспрашивал яво, ну-ка, пусть скажет снова, как там дело было? Това Бадму тяжко поить стало, потому как многа боле стал жрать — ужо привыкши к нашей хлебной. Когда ни спро-сиш — скажи опять, как было дело, снова желает дратса — зачем не вериш такому другу? Но все сказал, как было, многажды повторив, стало ясно — не брешет. И вот тебе, Господин, това Бадмы сказка про поход во ногаи…”

“Сказка” была совсем не той, что ожидал Андрей Иванович…

Оказывается, поездку к ногаям Дондук-Омбо объявил для отводу глаз. До ногаев не доехали, а направились совсем в другую сторону. Где-то в степи встретили девять крытых повозок, которые вел с кавказской стороны дарга Мамут. Встретили, встали ненадолго, поклажу завьючили, перегрузили на верблюдов и по-военному спешно пошли к слиянию Еруслана с Волгой.

Вот так новости!

Караван получился изрядный — для того чтобы снести всю поклажу с девяти повозок, потребовалось три десятка верблюдов.

Основную часть поклажи составляли хорошо просмоленные трехведерные бочонки с закатанными крышками и десятка полтора кованых сундучков объемом чуть больше ведра<В те времена Россия только-только притиралась к метрической системе — в обиходе объемы мерили привычными единицами: жменями, пригоршнями, кружками, ведрами и бочками. >.

Один такой сундучок довелось кантовать Бадме. Бывалый воин, десятки раз участвовавший в грабежах покоренных городов, десятник сразу понял, что там лежит, тряхнув из любопытства свою ношу. Изнутри сундучок отозвался знакомой сыпью крупных горошин: такой звук издают спешно уложенные драгоценные камни, которые не потрудились поместить аккуратными слоями между мягким войлоком и стружкой!

Бочонки были странно тяжелыми. Багатуры, что на праздничных торжествах с легкостью бросали через грудь да за спину откормленного четырехпудового барана, с превеликими потугами ворочали парой по одному такому бочонку, увязывая вьюки. Не обошлось без оказии: при погрузке на верблюда прочная парусина тюка не выдержала непомерной тяжести груза и разошлась. Бочонок скакнул на камень, крышка отскочила, и… на песок брызнул дождь золотых червонцев!<Червонец — русская золотая монета трехрублевого достоинства. Однако на Руси так было принято называть и иностранные золотые деньги самой высокойпробы, например: дукат, цехин или флорин. >

“…и Бадма десятник сказал, что никто смерти лютой предан не был, како и порот никто не был. Мамут дарга огласил, дескать, везем тайной великой Русским Царям ихню казну, ибо есмь сия казна крадена ногаями у татарвей крымчаков. За то Цари Русские будут зело любить калмыков и всяко жаловать, но тайну блюсти хотят. А кто где проболтает, отцу, брату, жене — без разбору, тот лютой смерти предан буде со всем семейством…”

На том, увы, откровения десятника и закончились.

До слияния Еруслана с Волгой он не добрался: хан в сопровождении неизменного Назара и до странного малого конвоя (троих личных телохранителей), а также Мамут с десятком преданных челядинцев погнали караван дальше.

Остальные, кто участвовал в погрузке, встали малым лагерем по-над Волгой и ждали сигнала Назарова рога. Мамут объявил, что дальше их должны встретить верные слуги русских царей, которым и будет передана казна. Ну а ежели вдруг случится что, Назар и подаст сигнал: в этом случае оставшийся отряд должен стремглав мчать на помощь.

Однако все обошлось, на следующее утро хан с даргой благополучно прибыли обратно. Мамут еще раз упредил всех присутствующих о суровой каре за разглашение тайны и выдал каждому по три ефимка за верную службу.

“…И понеже печалую не в доклад, а новости для, поелику доклад будет по казачьему реестру в срок. Который казак Андрюшка Кривой питие с нами третьим делил, поутру после того разговору Божьей волей помре. Сказаться никому не поспел, потому как почивал совместно с нами, а пойдя на двор, пал чрез юртину веревку, да и зашиб совсем башку. Хоронили без шуму болылова, потому как сам повинен…”

Вот такая сказка получилась. Вопреки ожиданиям — без воровства подлого супротив могущественного сюзерена, зато с какими-то действительно сказочными сокровищами и приключениями.

А в конце доноса, между делом, Пузо сообщил, что двумя днями ранее того часу, что он пишет сии строки, хан опасно занемог…

Говорят, что, ежели через месяц не поправится, — помрет…

Глава 3

…Итак, ваш покорный слуга очнулся от цветного коллапса, случившегося после коварного укола какой-то хитрой дрянью.