Дикая война

Так. По следу мы до деревни дошли. Деревню блокировали и начали зачистку. Казаки молодцы. Мужиков положили всех, а вот баб с детишками не тронули. Если только по рожице кому из баб дали, чтоб под ногами не путались. Ну да бой дело такое. Зато живы. Потом отходили. Сигнал эти твари подать успели и нас начали догонять. Я в прикрытии остался. Отбились. Начали сами отходить. Нас прикрыли. Я на холм вылез и за кустами встал. Всё. Дальше темнота.

Выходит, если я сейчас дома, то казаки бандитам в очередной раз по зубам дали и меня с собой прихватили. Ну, спасибо им. Теперь осталось понять, что со мной. Твою мать, как же башка болит! И пить хочется. Воды», – последнее слово он попытался произнести вслух.

В губы тут же ткнулась глиняная кружка с водой. Торопясь и захлёбываясь, Мишка буквально впитал живительную влагу, и всем своим существом почувствовал, что оживает.

– Ещё, – нашёл в себе силы прохрипеть он.

Всё повторилось. Отдышавшись, парень осторожно вернул голову в первоначальное положение и снова принялся открывать глаза. Правый открылся гораздо легче, но всё так же, наполовину. На левом веко дёргалось, но картинка не появлялась. Кое-как проморгавшись, Мишка сосредоточил взгляд на фигурах, стоящих рядом с лежанкой, и, рассмотрев знакомые лица, нашёл в себе силы чуть усмехнуться.

– Мне кажется, или так уже было? – спросил он, переведя взгляд на врача.

– Было. И вы снова шутите, – весело кивнул тот. – Признаться, меня это радует, молодой человек. В вашем случае это верный признак, что вы идёте на поправку.

– Мама Глаша, хватит плакать. Не покойник я. И даже не призрак. Лучше молочка налей, – решил озадачить тётку парень, зная её деятельную натуру.

Охнув, Глафира вихрем унеслась куда-то за печку и принялась греметь посудой, попутно ругая себя на все лады. Спустя три минуты такой суеты она стояла рядом с лежанкой, держа в одной руке кружку с молоком, а во второй – изрядный кус свежего хлеба. Попробовав сменить позу, Мишка не сдержал страдальческого стона. В голове словно граната взорвалась. Отдышавшись, он покосился на замершего на табурете доктора и, вздохнув, тихо сказал:

– Прости, мама Глаша, сам пока не могу.

– Сейчас, Мишенька, сейчас, – засуетилась тётка, осторожно присаживаясь на край лежанки и отрывая от краюхи небольшой кусочек.

– Доктор, давно я тут валяюсь? – прожевав, спросил Мишка.

– Третий день. Признаться, вам неимоверно повезло. Видел я то орудие, из которого в вас стреляли. Это не ружьё, это, прости господи, ручная мортира. Пуля ударила вас по голове вскользь. От наружного края левой брови по лбу к краю волос справа. Шрам изрядный будет. А пока левый глаз у вас заплыл, впрочем, правый тоже.

– Я заметил, что толком не открываются. А сам левый глаз цел? – быстро уточнил Мишка.

– Внешне всё в порядке. О качестве зрения судить пока рано, – пожал врач плечами. – Да уж не думал, что увижу когда-нибудь человека такой везучести.

– А как я дома-то оказался? – помолчав, уточнил Мишка.

– Вас казаки привезли. И меня тоже, – добавил врач, скривившись.

– Что-то не так? – насторожился парень.

– Ну, если не вспоминать, что меня попросту перекинули через седло, словно барана, и привезли сюда, даже не сообщив, что произошло… – доктор снова скривился. – Хорошо хоть саквояж мой не забыли прихватить.

– Сколько мы вам должны, доктор? – Мишка решил сменить тему на более для него приятную.

– Уже всё оплачено, – отмахнулся врач. – Должен признать, что казаки не поскупились. В общем, поправляйтесь и ни о чём не беспокойтесь. Как себя чувствуете?

– Голова болит так, словно уже на части развалилась, – признался парень.

– Ну, это нормально при таком ранении. Было бы гораздо хуже, если бы уже ничего не болело, – усмехнулся доктор.

– Угу. Если вам за пятьдесят, вы проснулись утром и у вас ничего не болит, проверьте, а живы ли вообще, – ляпнул Мишка раньше, чем успел сообразить, что именно собирается сказать.

– Браво! – расхохотался доктор. – Вот такого я ещё не слышал. Должен признать, в моём деле это можно признать как руководство к действию.

– Пользуйтесь на здоровье, – усмехнулся в ответ Мишка.

– Ну что ж. Главное у нас получилось. Вы очнулись и даже начали шутить. Теперь всё от вас зависит. А я могу только помочь. До завтра, молодой человек, – с улыбкой попрощался врач и, поднявшись, направился к двери.

– Хочешь чего, сыночек? – устало спросила Глафира, когда за ним дверь закрылась.

– Ты мне просто молока налей и рядом на табурет поставь. А сама отдыхать иди. Вижу ведь, ночами не спала, – вздохнул Мишка, стараясь придать своему голосу теплоты.

– Да как же это, Мишенька?! – вскинулась тётка. – Как же я отдыхать стану?

– Просто. Ляжешь и поспишь. Всё равно я отсюда никуда не денусь. Да и мне отдохнуть не помешает. Да уж, повезло.

– Не гневи Бога, сынок. На волосок с костлявой разминулся.

– На то и война, мама Глаша.

– А что тебе до той войны? – вдруг последовал вопрос. – Ты не солдат, не полицейский. Крестьянин. Ну, охотник хороший. И всё. И чего тебе до той войны? Чего полез? – возмутилась Глафира, явно начиная заводиться.