Дикарь

– За меня можешь не переживать, киска. Своё место я знаю прекрасно. А вот нашему явно невезучему котику придётся сегодня познакомиться с куда менее удобным ковриком. Уже жду не дождусь вечера, когда мэтр Рэдлей подбросит нам свежего мясца на десерт после ужина.

Последнюю фразу охранник произнёс едва не в глаза Каллену, когда подошёл к тому впритык, не спуская с напряжённого лица раба подчёркнуто плотоядного взгляда.

– За что я люблю нашу милую монну Лалию, так это за её недалёкое понимание реального положения вещей. Так старается делать всё правильно и хорошо, а в итоге… – конвоир иронично качнул головой и ненадолго с наигранным сожалением поджал губы. – Только делает для других хуже.

– Не тебе обсуждать нашу госпожу, Сесил. Ох, и договоришься ты однажды…

– А что я такого сказал? Приходи к нам сегодня на обед, много чего узнаешь нового о своей любимой монне.

– Ага, уже разбежалась. Идите уже. И только не вздумай что-нибудь выкинуть по дороге, за что тебя ни дор Инграм, ни сам мэтр по головке не погладят.

Как бы нагло себя не вёл этот не в меру распоясавшийся Сесил, но по пути в таберну охранник не стал переходить границы допустимого и распускать руки. Видимо, это было связано с самим домом. Ведь дор Инграм предупреждал о том, что в особняке практически повсюду ведётся видеослежка, да и вживлённые тут, судя по всему, во всех биочипы тоже играли не последнюю роль в установленном в этом огромном дворце внутреннем порядке.

– Отдыхай, сладкий. До вечера у тебя ещё полно времени. Можешь даже немножко потренироваться, попросить, например, на обед лишнюю порцию масла…

И, конечно же, охранник не мог не сказать на прощанье Каллену что-нибудь из своего омерзительного репертуара, наградив напоследок очередным шлепком по ягодице.

Молодой раб и так всё это время чувствовал себя, как приговорённый, идущий на эшафот. Творящийся с ним кошмар не собирался заканчиваться. Возможно, это должно было произойти только тогда, когда Каллену наконец-то перережут здесь глотку. Хотя в определённые моменты он был даже не против подобного для себя финала. Ведь он и держался за жизнь только потому, что она у кого-то пока ещё вызывала хоть какой-то интерес.

Правда, сейчас, вернувшись в свою личную то ли камеру, то ли спальную коморку, он не испытывал ничего, кроме опустошающей до основания убийственной апатии. От очередного понимания, что он всё ещё был загнан в безвыходный тупик, и ничем хорошим это для него в ближайшее время попросту не закончится.

«Как твоё ничего, раб?» – голос дора Инграма, как это ни странно, снова зазвучал в голове Каллена только где-то часа через два. – «Даже не знаю, посочувствовать тебе или же, наоборот, дать мнимую надежду… Как ни крути, но мало кто верил тому, что монна Лалия изменит собственным принципам лишь благодаря твоей натуральной мордашке. В любом случае, без работы ты всё равно не останешься. Но едва ли она придётся тебе по душе, в отличие от возможности греться между ножек нашей молодой госпожи. Сегодня ты потерял очень жирный для себя шанс, зверёныш. И в этом плане, признаюсь честно, я тебе уже не завидую.»

Если это можно было посчитать за издёвку, то Каллен почему-то нисколько на неё не обиделся. Какой теперь вообще смысл как-то реагировать на чьи-то слова? Они ведь всё равно ничего не изменят.

«К слову. На служебной кухне сейчас начался обед. Дорогу ты туда уже знаешь, а носить тебе кушанья на отдельном подносике тут никто не собирается. Так что давай. Поднимай свою упругую попку с лежанки и спускайся к остальным. Рефлексировать будешь потом. На сытый желудок это делать куда приятнее.»

Глава 19

Где находилась кухня, Каллен уже был в курсе. Правда, несколько часов назад, когда его водили туда завтракать, там почти никого не было, кроме помощника главного повара и парочки подсобных служащих. Зато теперь молодой раб даже немного оторопел, когда дошёл до открытого проёма помещения средних размеров, поделённого длинной стойкой с широким окном для раздачи. Большую часть комнаты занимала сама кухня со множеством хромированных шкафов, стеллажей и раковин, странных плит и всевозможных приборов, о предназначении которых мужчине приходилось только догадываться. А в той, что была значительно поменьше, помещалось всего два длинных стола со скамьями. Вот во второй «половине» помещения теперь можно было наблюдать куда больше посетителей, чем этим утром.

Как понял вскоре Каллен, состояли данные завсегдатаи в основном из местных служанок, мужской прислуги и охранников. Причём женская их часть сидела за одним столом, а чисто мужская, соответственно, за другим. И, естественно, все, как по команде, подняли над своими обеденными подносами головы и уставились на него. Слава предкам, хотя бы молча. Да и в самой столовой стало вдруг как-то резко тихо.