Дикарь

Я села на топчане и подтянула к себе ноги. Оправдываться не собиралась, хоть и испытывала угрызения совести. Но мое презрение к нему не ослабевало, разве что больше убить его я не хотела.

Андрей в три шага преодолел пространство между нами и, схватив меня за подбородок, заставил посмотреть на себя.

– Отвечай! – велел он, и в голосе его послышалась угроза. – Убила бы меня и что?..

– Сбежала бы, – дернула я головой, высвобождаясь из его пальцев. Кожа на подбородке горела, словно к ней приложились раскаленным железом. А по спине не переставал бегать холодок. Даже примерно не знала, чего от него можно ждать. Незнание рождало страх.

– Сбежала бы?!

Первый раз видела и слышала его смех. Какой-то дикий и невеселый. Впрочем, оборвался он так же быстро, как и начался.

– И как ты собиралась это сделать? – он опустился на топчан, а я отодвинулась от него подальше.

Его спокойствие передалось мне. Страх улетучивался по мере осознания, что ничего он со мной делать не собирается. Кроме того, кажется, впервые за все время мы разговаривали.

– Не знаю, – честно ответила я. – Не могу так дальше жить… Ненавижу тебя…

Про ненависть к себе я промолчала, хоть она и была сильнее в разы. Но убить себя у меня не хватило бы духа. Всегда считала, что самоубийцы очень сильные люди. Да и не готова я была расстаться с жизнью, которую считала великой драгоценностью, дарованной свыше. Вот только, свое существование не могла назвать жизнью, даже с натяжкой.

– Больше чем я сам себя ненавижу ты не сможешь ненавидеть меня, – тихо проговорил Андрей, отворачиваясь от меня.

Какое-то время мы молчали, а потом я спросила о том, о чем думала постоянно:

– Зачем ты так со мной поступаешь?

– Сам толком не знаю, – немного подумав, ответил Андрей. – Когда увидел тебя в яме, израненную, без сознания, сначала хотел только спасти. А когда принес сюда, понял, что не смогу отпустить.

– Так просто?..

Горечь затопила меня. Вот так вот просто, идя на поводу у своих инстинктов, он распорядился моей жизнью.

– Запер меня в клетке? Грубо имеешь каждый день? Просто потому что тебе этого захотелось?

Я ждала ответа, пока не поняла, что его не будет. Да и что он мог сказать? Какие доводы могли бы оправдать подобное поведение?

– Сколько тебе лет? – задала я очередной вопрос больше не из любопытства, а чтобы продолжить разговор. Оказывается, я соскучилась по обычному человеческому общению. Беседу с Андреем вряд ли можно было считать обычной, особенно учитывая обстоятельства, что ей предшествовали, но все же это было лучше, чем недели молчания.

– Двадцать пять.

– Почему живешь отшельником?

– Есть причина… Тебе об этом лучше не знать, – опередил он меня, ответив на вопрос, который я не успела задать.

– А давно ты так живешь?

Я испытывала потребность выяснить как можно больше. Пока он настроен рассказывать, я обязана задавать вопросы. Чувствовала, что именно эти знания позволят мне изменить свое отношение к нему.

– С четырнадцати лет.

Боже мой! Так он еще в подростковом возрасте стал отшельником?! Я пыталась взять себя в руки и спрятать эмоции, что уже хлестали через край. Отчетливо представляла себе его несформировавшимся юнцом, у которого только пробиваются усики. Что же может толкнут ребенка отказаться от нормальной жизни? Что такого страшного произошло с ним?

– А до этого?.. Где ты жил до этого?

– В деревне. С отцом, матерью и братом, – сосем тихо добавил он.

Мне до ужаса хотелось разгадать его тайну. Я боролась с жалостью к тому ребенку, что вынужден был скрываться от людей. Но что-то мне подсказывало, что больше развивать эту тему он не станет. Тогда я решила повернуть разговор в другое русло.

– А твои способности?.. Как ты этому научился?

– Чему именно?

– Ну… ты же сделал так, чтобы я ничего не могла вспомнить. Вылечил меня. И эта стена…

– Стена? Ах, это!.. Ты имеешь в виду защиту? Это вынужденная мера. В лесу много диких зверей. Чтобы они не нападали, я поставил защиту.

– Ты так просто говоришь об этом, словно любой человек может такое сделать, – усмехнулась я. А сама подумала, что вот сидим мы с ним и болтаем словно давние знакомые. Что изменилось, и почему раньше так не получалось?

– Я не знаю, откуда это у меня. Способности появились, когда… В общем, не важно. Умею и все тут.

Да уж, исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

– А зачем ты стер мои воспоминания?

– Чтобы тебе было легче.

– Спасибо, конечно, за заботу, – не удержалась я от сарказма, – но не мог бы ты их вернуть? Я уж как-нибудь сама решу, что для меня лучше. Неужели ты не понимаешь, насколько тяжело осознавать, что часть твоей жизни исчезла, испарилась?!

– Верну, – медленно кивнул он и посмотрел на меня. – Только сначала хочу кое-что сказать тебе.

С минуту он молчал, видимо, собираясь с мыслями, а потом заговорил: