Дикарь (ЛП)

- Однажды мы с женой были в продуктовом магазине и столкнулись с одной из лучших подруг Эбби, Эллой. Мы не видели её с тех пор, как похоронили… в общем, она была на шестом месяце беременности, взволнованная ожиданием своего первого ребенка. Я полагаю, мы делали всё правильно. Улыбались. Но… это сломило нас. Мы с женой пришли домой и долго сидели в тишине. Казалось, - он покачал головой, - казалось, словно мы потеряли её вновь. Потеряли её будущее. Всё то, что могло произойти. Мы поняли, что будем наблюдать - пусть даже издалека - как все друзья Эбби женятся, заводят детей… и это было невыносимо.

Он поднял глаза на Джека и Харпер, и грустно улыбнулся.

- Сестра Лори живёт в Монтане и воспитывает двух мальчиков одна. Она хорошо поддерживала Лори, и Лори помогала ей справиться с разводом. Но они живут слишком далеко друг от друга. Я подумал, что поступаю правильно, когда подал заявление в Министерство юстиции Монтаны. Я подумал… новый старт - это именно то, что нам нужно. Где воспоминания не давят на каждом шагу. Где мы - семья. И, - он глубоко вздохнул, - всё это звучит хорошо. Но проблема в том, что мы всё ещё видим Эбби друг в друге. Всё, что мы видим - это больничные палаты, наша дочь ускользает, утихает… а потом… похороны.

Он снова замолчал и посмотрел на Джека.

- Именно это и привело меня в Монтану, Джек. Я здесь, потому что пытался убежать от себя, но не смог. Я здесь, потому что то, что я любил больше всего на свете - моя полная семья - больше не существует в этом мире, и я не могу понять, как нам вновь стать счастливыми. Я заблудился, и ты, наверное, тоже. И я не знаю, что можно сделать с моей ситуацией, но я надеюсь, что ты позволишь мне разобраться в твоей, позволишь мне помочь тебе.

По щеке Харпер скатилась слеза, и она быстро смахнула её.

- Мне очень жаль, - прошептала она, и агент Галлахер кивнул, грустно ей улыбнувшись.

Джек выдохнул, провёл рукой по подбородку, всё ещё смущенный, но, чувствующий… будто у него есть уже два человека, которые могут… могут быть на его стороне. Эта мысль, словно порыв ветра пронеслась сквозь него, неся счастье. И страх.

- Я очнулся на краю обрыва. Там был мужчина. Он сказал, что, возможно, этот день станет последним для меня, - сказал Джек, слова падали друг за другом, будто груда бревен, долгое время запертая в тёмной маленькой комнате, которую, наконец, открыли и теперь они вываливались наружу.

Глаза Харпер расширились, и она наклонила голову, удивление так ясно отразилось на её лице.

Джек сжал губы, не сводя с неё глаз.

- Но огромный кусок снега сдвинулся и заскользил вниз по скале к обрыву... и я… упал. - Джек отвёл взгляд. Он не хотел рассказывать о других детях. Если они узнают, то поймут, что он убил одного из них. Они узнают обо всех других плохих вещах, которые он совершал. А если они узнают всё это, то он останется один в этой маленькой хижине. Навсегда. Он умрёт там. Один.

Лицо Харпер побледнело, а тело словно окаменело.

- Я ничего не понимаю.

Агент Галлахер бросил на неё взгляд, которого Джёк не понял. Но слова внутри него зашевелились - плотина прорвалась. Он ещё никому не рассказывал о произошедшем.

- Я знаю, что Дрисколл был… как-то замешан в этом, но он не был тем человеком на скале. Дрисколл сказал мне, что идёт война.

- Война? - спросил агент Галлахер, и Харпер, казалось, ещё больше побледнела.

Джек отвернулся от неё. Ему не нравился этот взгляд – полный недоверия, совершенно растерянный, сомневающийся. Он не знал, то ли она не могла поверить в то, что с ним сделали, то ли не могла поверить, что он попался на эту удочку. Впервые с тех пор, как он начал говорить, он не был уверен, что должен продолжать. Но теперь, похоже, пути назад не было.

- Джек, - позвал агент Галлахер, и Джек посмотрел на него, а не на Харпер. Это облегчало задачу. Ему так хотелось, чтобы она думала о нём хорошо. Он не хотел, чтобы она уходила. Но также он хотел, чтобы она узнала его, поняла.

Может быть, не полностью. Не ту дикую часть, которую он прятал внутри. Ту часть, которая вышла наружу, когда он умирал от голода и страданий, ту часть, которую он больше никогда не хотел бы видеть. Не полностью. Настолько, насколько он мог позволить ей. Не рискуя при этом потерять её.

Джек рассказал агенту об Исааке Дрисколле, о войне, о враге и о том, что всё это время удерживало Джека в одиночестве.

- Ты знаешь, почему он так поступил? Лгал тебе?

Джек покачал головой, гнев поднимался внутри обжигающей волной.

- Нет. Однако он наблюдал за мной. На деревьях висели камеры.

- Камеры? - Агент Галлахер наклонился вперед, положив руки на стол. - Где они?

- Я их больше не вижу. Они пропали. Думаю, Дрисколл их снял.

«Он, должно быть, заметил, что я украл фотографии. Знал, что я был в его доме. Понял, что я узнал правду».

Агент Галлахер нахмурился.

- Хорошо. У тебя есть какие-нибудь идеи, куда могли деться записи?

«Записи?»

Джек не знал, что означает это слово.

- Я думал, они фотографируют. Я не знаю, где фотографии, - солгал он.

Он разорвал их на мелкие кусочки и бросил в реку, глядя, как они уплывают.

Агент сделал паузу.