Дикарь (СИ)

Комната, в которой его разместили, меньше всего напоминала медицинскую палату. Единственным, что их объединяло, был, пожалуй, размер: места в помещении хватало лишь на то, чтобы сделать восемь шагов в длину и шесть шагов в ширину. И это можно было провернуть лишь в том случае, если удастся обойти расположенную в центре комнаты кушетку, больше всего напоминающую кресло в кабинете стоматолога. И при условии, что ты к этой самой кушетке не привязан.

Словом, Филиппу возможности прогуляться не предоставлялось.

Жаловаться на это он, конечно, не спешил. По крайней мере, его оставили в живых и даже всерьёз занялись его лечением, обработав раны и поставив капельницу с физраствором. Филипп поморщился: элементали из Дома Прометея сильно его потрепали. Повезло, что им с Игорем удалось выбраться из этой передряги живыми. Если, конечно, последний козырь, оставленный Филиппом на крайний случай, можно считать удачей.

— Я тебя ещё раз спрашиваю: откуда у тебя особый значок?!

«Господи, ну почему меня допрашивает именно он?»

— А я ещё раз отвечаю, — терпеливо, будто объясняясь с умственно отсталым, повторил Филипп то, что, наверное, говорил уже тысячу раз. Ну ладно, не тысячу — и всё же достаточно, чтобы и самому поверить в эту версию:

— Когда бежал, нашёл его на земле. Наверное, Ярослав выронил, когда мы выбрались из-за деревьев и пошли в здание.

— Да неужели? Вот так просто взял и нашёл особый значок напарника? На улице? — с издевкой переспросил Николай Андреевич, сложив пальцы на пиджаке, опасно натянутом в районе живота.

«Сомнительно, что, если бы начальник отдела сам пошёл в разведку, он смог бы спрятаться за деревом».

— Именно так, — с серьёзным лицом подтвердил Филипп. Если решил врать — делай это до конца. И постарайся сам поверить в свои слова. Тогда и других убедить станет не в пример проще. Филипп хотел вдобавок кивнуть, чтобы придать своим словам больше весомости, но сделать этого, к сожалению, не смог: мешал удерживающий голову ошейник из родия. Наручники из того же металла плотно фиксировали руки на подлокотниках, поэтому подкрепить свою речь за счёт жестикуляции тоже не получалось. Оставалось уповать на красноречие и тупость собеседника. Благо и первого, и второго, по мнению Филиппа, было в достатке.

Николай Андреевич убрал руки за спину и с видом Наполеона принялся мерить помещение шагами, о чем-то размышляя. Филипп не мешал ему: практика показывала, что иногда лучше помолчать.

— Я всегда знал, что ты нечист на руку, — судя по всему, начальник опытом Кратова не обладал, — Но в этот раз ты превзошёл сам себя! Как только мы найдём доказательства, — а мы сделаем это, уж поверь! — Тебя приговорят к смертной казни!

Это было правдой. Убийство преступников практиковалось в государстве очень редко, лишь в тех случаях, когда нарушение закона было особо тяжёлым. Предательство входило в этот список.

— Но у тебя — пока ещё! — есть шанс спастись, — продолжал распаляться Николай Андреевич. Он ускорился, видимо, желая вызвать у Филиппа головокружение. Напрасная надежда: Кратов на него даже не смотрел. — Ты должен сознаться!

«Ага. Вот мы и подошли к главному».

В отличие от конечностей и шеи, брови Филиппу в движении никто не ограничил, и он с удовольствием позволил им приподняться вверх.

— Сознаться в чём? — изобразил он искреннее непонимание.

— В предательстве и убийстве напарника, идиот! — Николай Андреевич не выдержал и взорвался. Одним из главных качеств хорошего руководителя было держать себя в руках при любых обстоятельствах. Но так уж вышло, что хорошим руководителем начальник разведки никогда не являлся.

Филипп прикрыл глаза, словно задремав. Отвечать на истерические выкрики начальника было ниже его достоинства.

— Если ты подпишешь признание, — чуть успокоившись, принялся увещевать Николай Андреевич, — Мы сможем смягчить твоё наказание. Возможно даже, что срок, который ты получишь, будет не пожизненным!

«Радужная перспектива. Насквозь лживая — но радужная».

— Достаточно во всем сознаться, и ты всего лишь получишь срок.

«А ты — премию».

— И тебе лучше поторопиться, — голос Николая Андреевича звучал угрожающе. — Если ты не подпишешь признание до того, как мы найдём доказательства твоей вины, на помилование можешь не рассчитывать. Подумай об этом хорошенько. И прими правильное решение. Ты ведь умный человек, Филипп.

«Вот уж враки. Ты всегда считал меня полным дураком. Впрочем, как и я тебя».

На этот раз брови Кратова поползли вверх против его воли. Николай Андреевич, сочтя это своей маленькой победой, принялся «додавливать»:

— Тебе даже не придётся думать. Мы сами подготовим текст признания. Просто подпишешь и всё. Идеальный вариант.

Этого Филипп уже не выдержал. Он расхохотался, глядя прямо в лицо стремительно багровеющему начальнику. Кратов, конечно, знал, что Николай Андреевич о нём не слишком высокого мнения, но и предположить не мог, что всё настолько плохо. Похоже, босс считал его полнейшим идиотом.

«Ну, сохранить серьёзность не получилось. Так какая теперь, к чёрту, разница?»