Дикарем в Африку!

Мой спутник, божий человек, сидел с закрытыми глазами. Его футболка была залита рвотой. Я вспомнил, из чего (точнее, кого) эта рвота состоит, и меня самого чуть не стошнило. Обратный полет был ужасен. В самолете жутко воняло, бензина не хватало, его преподобие очухался и непрерывно бранился. Мы долетели до городка Аруа на северо-западе Уганды и плюхнулись на оказавшийся военным аэродром. Бензин позорно кончился на рулежной дорожке. После долгих препирательств нам продали две канистры горючего за сто баксов. В следующем городе был нормальный аэропорт с диспетчером, но его английский понять было крайне трудно, тем более что мои наушники отфильтровывали слоги через один. Кажется, я что-то опять сделал не так: скатившись с полосы, мы услышали по радио поток французских ругательств. Святой великомученик лететь со мной дальше почему-то отказался наотрез и пошел мыться и договариваться насчет пилота.

Я обиделся. По-моему, в таких условиях даже Чкалов бы лучше не справился.

Немного прийдя в себя после неожиданных приключений, я уехал в национальный парк Королевы Елизаветы. Крупных зверей там не очень много, потому что во время диктатуры Иди Амина почти всех перестреляли. Но с высокого холма, где находится контора, ночью иногда слышно четыре-пять львов одновременно, а днем оттуда красивый вид на озеро Эдуард и широкий пролив, соединяющий его с озером Джордж. По ночам из воды выходят бегемоты, взбираются по крутым склонам и бродят по улицам поселка. Один прошелся по моей палатке, раздавил налобный фонарик и порвал растяжку, бегемот несчастный. Меня внутри не было — я в это время гулял по окрестностям.

Выяснилось, что самая интересная часть парка — именно вокруг конторы. Там великое множество интересных птиц и летучих мышей, между домов пасутся водяные козлы, кустарниковые антилопы и бородавочники, а под досками деревянных дорожек живут полосатые мангусты. Каждое утро вся их стая — полсотни зверушек — выходит на охоту. Забавно смотреть, как взрослые скучиваются вокруг малышей при появлении аиста-марабу или еще какой-нибудь опасности.

Выезжая из парка, я поймал попутку, на которой мы вскоре уткнулись в автомобильную пробку. Впереди по дороге шло стадо слонов. Микроавтобусы с туристами подъезжали все ближе и ближе, не обращая внимания на то, что слоны явно нервничают и пытаются заслонить собой слонят. Самый большой самец свернул хобот и начал раскачиваться на месте, собираясь протаранить переднюю машину. Водитель испугался, резко сдал назад и столкнулся с едущими следом. Вы когда-нибудь видели, как усмехается слон?

На западе Уганды есть четыре лесных национальных парка, один другого интереснее. Парк Бвинди расположен в так называемом Непроходимом лесу. Лес на самом деле вполне проходимый, но очень красивый. Там водятся маленькие, похожие на медвежат лемуры-потто, огненно-красные белки и множество ярких птиц, от крошечных кольцеглазок до больших шумных голубых турако.

Самый дикий и суровый парк — Рувензори. Горы там поднимаются выше пяти тысяч метров. Тропинок почти нет, склоны крутые, приходится иногда передвигаться вброд по ручьям, зато попадаются редкие и малоизученные существа вроде выдровых землероек, золотых улиток размером с ананас и подземных жаб, живущих в муравейниках.

Полная ему противоположность — парк Семилики, расположенный в месте, где уголок леса Итури заходит в Уганду. Это уже Западная Африка: медленная, спокойная река петляет по заболоченному лесу с поразительным количеством интересных насекомых, лягушек и рептилий. По ночам вокруг плодоносящих деревьев с шумом вьются летучие лисицы. Сорвут сочный фрукт, повиснут неподалеку на ветке вниз головой и жуют, словно живые пушистые соковыжималки.

В Семилики живут пигмеи бвамба. Они чуть повыше ростом и давно «окультурены», но все равно это на редкость обаятельные люди — тихие, спокойные, с мягкой речью и веселым характером. Настоящие хоббиты. Говорят, правда, что дальше на юг есть специально оборудованная «туристическая» деревня, и там с приезжих клянчат деньги, как в непигмейских деревнях.

Народ тут небогатый. В одной деревушке я зашел в ресторан, крошечную хижину без окон. Продавщица изумленно воззрилась на меня и стала объяснять, что европейской еды у них нет, а местную я есть не буду. Меня это не смутило. Слышать подобное приходится довольно часто, и всегда еда вполне съедобная, а порой и вкусная. Но в этот раз на моей тарелке оказалась незрелая маниока, сгусток полупрозрачной массы, вкусом и консистенцией напоминающей полузасохший резиновый клей. Отказаться я не мог: только что со знанием дела утверждал, что африканская пища — это очень здорово. Пришлось дождаться, пока хозяйка выйдет из хижины, быстро убрать студень в пакет и засунуть в карман рюкзака. Ночью я использовал его в качестве приманки в ловушках, но ничего не поймал. За все годы путешествий это был второй случай, когда в общепите мне попалось что-то абсолютно несъедобное.