Дикари. Их быт и нравы

У австралийцев одно из любимых блюд составляют белые, в ¹/₂ метра длиною, черви, которые водятся в коре деревьев; он глотает их с неменьшей жадностью, чем итальянец свои макароны. Встречаемые здесь во множестве муравьи пожираются живыми, равно как и лягушки.

Негры племени бонго едят все — вплоть до жирных земляных скорпионов, отвратительных паразитов-червяков из желудка рогатого скота и гниющих остатков львиного пира. А если бы вам пришлось принять участие в пиршестве сибирских остяков, то вам предложили бы отведать содержимое желудка оленя и неочищенные кишки белок…

Однако, несмотря на такую неразборчивость в пище, — она в большинстве случаев не так уж легко достается дикарю. Правда, есть такие края, где перед дикарем постоянно накрыт стол, и ему достаточно встряхнуть дерево, отягощенное плодами, или вытащить какой-либо из растущих здесь в изобилии корней, чтобы обеспечить себе обед. «Леса по реке Амазонке, — рассказывает один писатель, — напоминают плодовый сад, не имеющий владельца. Там зреют, подобные миндалю, семена бразильского каштана, какао, ананас и авагате; так же значительно число плодов, похожих на наши ягоды, сливы и вишни, а пальма морини или мирите доставляет туземцу вино и ежедневное пропитание». А на острове Цераме, по рассказам путешественников, дикарь, срубив одно саговое дерево, обеспечивает себя запасом пищи на целый год.

Но такое изобилие окружает дикаря только в сказочных по своему плодородию тропических странах. В остальных же краях ему приходится пускать в дело всю свою хитрость и ловкость, изощрять всю свою изобретательность для того, чтобы не остаться с пустым желудком.

И нужно отдать диким людям справедливость: там, где белый погиб бы от голода и жажды, они сумеют всегда отыскать все необходимое для поддержания жизни. Вековой опыт и постоянное, с малых лет, наблюдение природы открыли ему кругом неистощимые запасы всякого провианта. Не хуже, чем добрая хозяйка свою кладовую, знает он природу, среди которой он живет, знает, где она что припасла, и с одного взгляда умеет открыть ее тайные хранилища полезных для человека вещей. Так, к изумлению пришлых белых людей, австралиец словно каким-то чутьем определял, где под сухим песком протекает вода, и открывал ее затем на глубине 3–4 метров. Не у животных ли научился дикарь такому искусству? — задает себе европеец вопрос, глядя на подобные подвиги дикаря.

А у тварей, оживляющих его родные края, наблюдательный дикарь и впрямь многому успел научиться. Один старинный путешественник рассказывает, что готтентоты в Южной Африке ищут только тех клубней и корней, которые служат пищей павианам и другим тамошним животным. Так, быть может, дикарь научился пользоваться и лечебными растениями, следуя примеру своих четвероногих товарищей по лесной и степной жизни. И в своих уловкам и приемах на охоте он иной раз тоже близко напоминает их.

В Австралии, случается, туземец, вышедший на свой охотничий промысел, ложится где-нибудь на скале на спину с куском рыбы в руках и притворяется крепко спящим, пока какой-нибудь ястреб или ворона не бросится на приманку. Этого только и ждет охотник, чтобы схватить неосторожную птицу и тут же растерзать ее.

А вот как охотится огнеземелец за чайками. Темной ночью он неслышно подкрадывается к стаям спящих по выступам прибрежных скал птиц. Крепко схватив ближайшую чайку, он так проворно раздробляет ей зубами голову, что она не успевает и крика испустить или крыльями взмахнуть. Иной раз огнеземельцу удается передушить таким образом всю мирно спящую стаю.

Все это— замашки, словно перенятые у хитрой лисы-патрикеевны или у коварного хорька.

Но не нужно думать, что дикарь только и умеет, что рядиться в чужие перья, перенимая у животных их доблести. В поисках пропитания он придумал множество таких хитроумных способов обеспечивать себе верную добычу, до которых далеко его четвероногим товарищам по лесной и степной жизни, при всей их испытанной ловкости.

Ботокуд, спрятавшись за деревом, умеет искусным подражанием крикам птиц и зверей заманить их в засаду. Он умеет завлечь и аллигатора, заставляя тереться друг о друга шероховатые яйца, снесенные этим животным и лежащие под листьями на берегу реки.

Завидя где-нибудь вблизи диких уток, австралиец подплывает к ним, держась под водой и дыша через тростник, или прикрывая свою голову водяными растениями, пока не заберется в самую середину не чующей никакой опасности стаи; без всякого шума он утаскивает тогда под воду одну за другой птицу и засовывает себе за пояс.

А когда в летнюю пору австралиец хочет добыть себе меду, он ловит дикую пчелу и, приклеив к ней маленькое белое перо, выпускает насекомое на свободу. Тогда ему нетрудно следовать за полетом пчелы до самого улья.

При охоте за страусами бушмены Южной Африки надевают на себя шкуру убитого раньше страуса и так искусно подражают всей его повадке, что могут совсем близко подойти к стаду этих, известных своей необычайной осторожностью, птиц.