Дикари (ЛП)

Я задыхаюсь от ужаса и перевожу взгляд на мальчиков, чтобы увидеть в их глазах то же самое отвращение. Маркус качает головой, мысль о том, что он может потерять меня из-за отца, разрывает его душу, а Леви сжимает челюсти, выглядя так, будто вот-вот готов освободиться от оков и вырвать сердце отца из его тела голой рукой. Но Роман… выглядит просто сломленным. В юности отец отнял у него Ариану, и хотя в конечном счете это не было большой потерей, она все равно оставила на его душе шрам, потом он верил, что Джованни убил Фелисити, женщину, на которой он хотел жениться. Узнать, что она была жива и беременна все это время, и только сейчас понять, что ребенок был не от него… Черт.

И теперь они могут потерять и меня.

Ни за что на свете. Я никогда не позволю этому случиться.

Я плюю в Джованни, ненавидя себя за этот зверский поступок, но чувствуя, что это необходимо, поскольку мои руки заведены за спину, что делает невозможным выколоть ему глаза.

— Только через мой гребаный труп, — рычу я, наблюдая, как он достает из кармана носовой платок и вытирает лицо. — Я бы предпочла плавать в луже кислоты и чувствовать, как мои глазные яблоки взрываются внутри моего тела, чем стать твоей женой.

— Осторожнее, — мрачно бормочет он. — Ты искушаешь меня, но не волнуйся. Я обязательно использую тебя по максимуму, прежде чем позволю тебе утонуть в кислоте.

Желчь подступает к моему горлу, а грудь вздымается от тяжелого дыхания.

— Интересно, что бы сказала моя мама, если бы услышала это, — говорю я ему, пытаясь быть храброй, хотя знаю, что он видит меня насквозь. — На самом деле, ее люди ворвались сюда только сегодня днем. Я бы не стала отрицать, что у нее есть глаза и уши в этом месте.

В его глазах мелькает намек на беспокойство, и когда его ноздри раздуваются, он быстро берет себя в руки, прежде чем наклониться ко мне.

— Я надеюсь, что она наблюдает и прислушивается к каждой мелочи, — бормочет он. — Потому что тогда она в точности увидит, что я делаю с ее драгоценной дочерью, и услышит ее леденящие кровь крики, когда я заберу ее жизнь из этого мира. А теперь будь хорошей маленькой женушкой и поиграй со мной в одну игру.

Джованни поворачивается спиной и шагает к своим сыновьям, его плечи слегка подрагивают, как будто он смеется. Он доходит до Романа, стоящего дальше всех от меня, прежде чем повернуться, чтобы встретиться со мной взглядом, и мой желудок сжимается от страха.

Я медленно качаю головой, точно зная, в какую игру он намерен играть.

— Скажи мне, жена. Кто из моих сыновей умрет сегодня?

Я не говорю ни слова, точно вспоминая, что произошло в прошлый раз. У него не хватило духу убить своих сыновей, но это не значит, что он не закончил ту ночь жестоким убийством.

— Ини, мини, мини, мо, — он напевает почти как заклинание, а затем молниеносно хватает Романа за плечо, его рука тянется к нему, и длинное изящное лезвие сверкает в тусклом лунном свете.

Лезвие пронзает его живот, и из меня вырывается душераздирающий крик. Солдат прижимает меня к земле, а глаза Романа расширяются от боли. Он поворачивает голову в мою сторону, его измученный взгляд впивается в мой, пока охранники удерживают Маркуса и Леви.

Джованни ухмыляется и выдергивает длинное лезвие, разбрызгивая кровь по лужайке. Он отступает от Романа, и охранник отпускает его, позволяя его тяжелому телу упасть на землю и медленно истечь кровью.

Джованни смеется, а крики продолжают вырываться из глубины моей души, мое горло горит от пронзительного звука, но Джованни так же безжалостен, как всегда, предупреждали его сыновья. Он делает шаг, его глаза искрятся смехом, и без малейшего раскаяния он смотрит мне прямо в глаза, хватает Маркуса за плечо и глубоко вонзает лезвие ему в живот.

Мое тело немеет, когда Маркус издает крик боли, и мой крик превращается в ужасающий вопль. Он стонет, и этот звук убивает то немногое, что осталось от моего сердца.

— Нет, — хнычу я, когда лицо Маркуса приобретает призрачно-белый оттенок.

Леви дергается изо всех сил, зная, что будет дальше, и я плачу по всем троим.

Нож вытаскивают из живота Маркуса, оставляя такие же тошнотворные брызги крови на траве, и точно так же, как Романа, его отпускают падать на твердую землю, чтобы он истек кровью, его печальные глаза прикованы к моим, умоляя меня бежать.

Я пытаюсь оттолкнуть мужчину, стоящего у меня за спиной, но мои усилия слабы и бесполезны, и я наблюдаю за происходящим с тяжелым сердцем. Леви смотрит на меня, устраивая солдатам ад, пока он пытается использовать каждую каплю энергии, которая у него осталась, чтобы попытаться освободиться и добраться до меня, но у нас нет времени.

— Не смотри, — умоляет он меня, пытаясь спасти от моих собственных демонов. — Не смотри.

Из моей груди вырывается тяжелое рыдание, когда Джованни подходит к своему последнему сыну, и я качаю головой.

— Нет, не надо, — кричу я, и звук разбивается о комок в горле. — Не делай этого. Ты доказал свою точку зрения. Отпусти его.

— И выполнять только две трети работы? — он воет от смеха. — Я так не думаю.