Дикари (ЛП)

Охранник всхлипывает, его брови хмурятся от страха, когда Роман наклоняется и берет в руку вялый член парня. Я вздрагиваю, как никогда счастливый от того, что Роман вытянул короткую соломинку в этой игре. Я не могу сказать, что завидую ему прямо сейчас, хотя, зная Романа, он не обращает внимания на то, что у него в руке член другого мужчины, и уже получает удовольствие от страха, который он вызывает.

Что я могу сказать? Роман, возможно, самый осторожный и собранный из нас троих, но он так же болен, как и Маркус.

Кончик булавки прижимается к кончику его члена, и Роман ухмыляется, прежде чем медленно поднять взгляд, чтобы встретиться с глазами охранника. Он потеет, понимая, что это значит для него, хотя это и не имеет значения. Единственный способ покинуть этот склад — это в мешке для трупов.

Он качает головой, умоляя моего старшего брата избавить его от мучений, но Роман не из тех, кто улавливает тонкие намеки.

— Пожалуйста, — всхлипывает он, слезы наполняют его налитые кровью глаза. — Нет. Пожалуйста. Нет.

Роман выгибает бровь, и пока Маркус удерживает его, он засовывает острый кончик булавки в маленькое отверстие на головке его члена. Охранник кричит, его леденящий кровь голос эхом разносится по пустому складу.

— СТОЙТЕ! ОСТАНОВИТЕСЬ. Пожалуйста. Я сделаю все, что угодно.

Роман не останавливается. Он уже знает, чего мы хотим.

Рука Маркуса ложится ему на горло, а мои пальцы сжимают нож, лежащий на стойке позади меня, бейсбольная бита давно забыта. Маркус откидывает его голову назад, встречаясь с его испуганными глазами, когда Роман глубже втыкает булавку в его причиндалы.

— ГДЕ ОНА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ? — Маркус рычит.

Охранник плачет.

— Я… Я не знаю, — говорит он, по его лицу текут слезы. — Я слышал только слухи.

Роман толкает глубже.

— Скажи мне то, что я хочу знать, и я смогу сделать так, чтобы все это исчезло.

— Хижина, — торопливо произносит он, его дыхание затруднено и напряжено.

Роман опускает лицо, его челюсти сжаты от разочарования.

— Где? — он сплевывает.

— Я… Я… Я не знаю. Где-то в пустыне. Они мне ничего не говорят, — всхлипывает он.

Затем Роман просто так выдергивает булавку из члена, и парень напряженно выдыхает, но его облегчение недолговечно, когда я занимаю место Романа и перерезаю ему горло одним простым движением запястья. Роман роняет окровавленную булавку и протягивает руку, затем, как и обещал Маркус, Роман просовывает руку через отверстие в его ране и вырывает ему кадык, обрывая жалкую жизнь охранника.

— Ну, блядь, — выплевывает Маркус, отпуская голову парня и отступая назад только для того, чтобы вытереть кровь со своих рук о рубашку парня. — Она в пустыне? Как, черт возьми, мы должны найти ее там?

Роман качает головой, роняя кадык охранника к своим ногам и стряхивая остатки крови с руки, как будто это вызывает у него отвращение.

— Никаких гребаных идей, — бормочет он, стиснув зубы, зная, что, хотя мы и получили ответы, которые искали, это лишь отбросило нас на десять шагов назад. — Я даже не знал, что у отца есть хижина, но я не удивлен. Это как раз то дерьмо, которое он мог бы сделать, чтобы поиметь нас.

Бросив нож обратно на стойку, я разочарованно вздохнул.

— Если бы только у нее все еще был этот гребаный маячок…

— Да, — усмехается Маркус, обходя связанное тело и хватая меня за ворот рубашки. — Кто в этом виноват? Если бы вы, два ублюдка, не подняли свои гребаные руки на мою девушку, мы бы не оказались в этой ситуации.

Чувство вины переполняет меня. Он прав. Мы с Романом решили не доверять ей, когда Маркус лежал в постели, истекая кровью от огнестрельного ранения, и посмотрите, к чему это, блядь, нас привело. Теперь я знаю, что лучше не подвергать сомнению слова Шейн, но это был урок, который мы все усвоили наихудшим из возможных способов. Она говорит мне, что пережила это, но даже сейчас, когда я застаю ее врасплох и сдвигаюсь хоть на дюйм, то, как она вздрагивает, убивает меня.

Но после того, что я сделал, что сделал Роман, я бы отдал все, что у меня есть, только чтобы убедиться, что она в безопасности. Черт возьми, я бы сделал это в любом случае, но теперь я обязан служить ей всю жизнь. Я бы упал на колени и вынул для нее сердце прямо из своей груди, если бы она попросила об этом, даже если бы она намеревалась раздавить его.

— Прекрати это, — требует Роман, не в настроении вести тот же разговор, который мы вели миллион раз за последние несколько недель, каждый раз заканчивающийся одинаково — Маркус хочет убить меня, и, блядь, я почти позволил ему это. Если бы не то, как сильно я хочу увидеть, как Шейн возвысится, то я уверен, что уже позволил бы ему сделать самое худшее.

Роман встает между мной и Маркусом и отталкивает его назад.