Дикари (ЛП)

Роман отходит от пожилого джентльмена, очень похожего на Джованни, и я не могу не задаться вопросом, не дедушка ли это ДеАнджелис. Глаза Романа жесткие и осторожные, он с подозрением наблюдает за каждым человеком в комнате, и я не могу не задаться вопросом, что они все думают о нас. Возможно, они думают, что мы какие-то сторонние наблюдатели, считающие, что сможем без последствий проскользнуть на место Джованни?

Дедушка ДеАнджелис стоит спиной к нам, взбалтывая коричневую жидкость в бокале, и допивает ее до дна, после чего ставит бокал на соседний стол. Он поднимает голову и направляется к выходу.

— Что, черт возьми, это было? — Спрашивает Маркус, когда мы все встречаемся посередине, нависая над столом.

Роман сжимает челюсти, бросая взгляд на выход, чтобы убедиться, что он ушел.

— Ему было что сказать, и он дал понять, что ему не нравится, что мы вот так прогнали отца. Поэтому я сказал ему, что он может либо присоединиться, либо отвалить. Я был бы более чем счастлив предать его тело земле.

— Черт, — говорит Леви, заставляя меня подпрыгнуть, когда он появляется из-за моей спины с напитком в руках. Он ставит его на стол, и вокруг него мгновенно образуется кольцо конденсата. — Он этого не оценит.

— Он может отсосать мой член, — бормочет Роман. — Он слишком долго дергал отца за ниточки, как чертов кукловод, но не больше. Они оба могут катиться к черту.

Я беру напиток Леви и делаю глоток, прежде чем поставить его обратно, отвратительный вкус практически прожигает дыру в моем языке.

— Вы, ребята, не большие поклонники своего дедушки?

— Черт возьми, нет, — говорит Маркус, его тон мрачнеет и посылает по мне волну беспокойства. — Этот старый хрен поставил мне мой первый фингал под глазом. Мне было всего пять.

Я смотрю на него, разинув рот, гнев бурлит глубоко в моем животе, когда потребность броситься за этим ублюдком и выколоть ему глаза пронзает меня, как горячая кислота. Только у меня нет возможности даже поныть по этому поводу, прежде чем злая усмешка появляется на губах Романа.

— Ну, будь я проклят, — говорит он, в его тоне слышится веселье, пока он смотрит на дверь. — Этот мудак все-таки нашел свои яйца.

Я хмурюсь, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на дверь, и вижу Луи, стоящего на пороге, одна рука на пояснице его жены, другая тянется за напитком. Он не утруждает себя тем, чтобы передать напиток и своей жене, и когда он шагает вглубь комнаты, я чувствую, как в воздухе сгущается тошнотворное напряжение.

— Это нехорошо.

— Не-а, — смеется Маркус, наблюдая за тем, как оставшиеся четверо сыновей Виктора, кажется, останавливаются и наблюдают за ним, как ястребы, их руки медленно тянутся к оружию, в то время как каждый гость в комнате осторожно отходит в сторону, решив не стать побочным ущербом, если все обернется некрасиво. — Это то, что я называю развлечением.

Я закатываю глаза и внимательно наблюдаю. Виктор был убит всего несколько ночей назад, и из тихих перешептываний, которые я слышала всю ночь, все указывают на Луи, предполагая, что это была расплата за убийство его единственного сына, и, черт возьми, его крепко сжатая челюсть доказывает это. Если бы только эти ублюдки знали, что кровь Антонио и Виктора на наших руках… Черт возьми, технически кровь Роналду тоже. Хотя не мы нажали на курок. Хотя, надо отдать должное Луи, он вел себя сдержано. Он был хладнокровен, спокоен и собран, выжидая удобного момента. Хотя я уверена, что он расстроен из-за того, что кто-то другой добрался до Виктора раньше, чем у него появился шанс.

— Ты думаешь, что-то должно произойти? — Спрашиваю я, переводя взгляд с одного конца комнаты на другой, внимательно наблюдая за оставшимися сыновьями Виктора.

Леви пожимает плечами.

— Трудно сказать, — говорит он. — Луи смертоносен. Он даже нас переплюнет, но было бы глупо делать что-то здесь, при таком количестве свидетелей. Все знают, что в конце концов они придут за ним, но проливать кровь на семейном мероприятии — дурной тон.

Я усмехаюсь.

— Не думала, что у вас, ребята, есть мораль. Это мило.

Роман бросает на меня суровый взгляд, и я не сомневаюсь, что позже на меня накинутся за то, что я назвала милыми что-то, что имеет к ним отношение.

— Хочешь увидеть что-то милое? — говорит он мне, хватая то, что осталось от напитка Леви со стола, и опрокидывая в себя. — Я покажу тебе что-то чертовски мило.

Я хмурюсь, и наблюдаю, как Роман поворачивается спиной и направляется в верхнюю часть зала, где играет живая группа. Увидев приближающегося Романа, они откладывают свои инструменты и предоставляют ему слово.

— Ах, черт, — бормочет Маркус. — Итак, мы делаем это сейчас.