Дикарка для Хулигана

— На моих ногах ниже колена не было ни одной целой кости. Они были перемолоты в крошку. В пыль! Держались только на остатках кожи и жил. Потом начались бесконечные месяцы анализов и операций. Одиннадцать операций, за которые мне поставили синтетические трансплантаты взамен тех костей, что не удалось спасти. А не осталось почти ничего. За это время меня не раз переводили в разные больницы. Сменялись врачи, медсёстры, палаты, языки разговоров. Русский, немецкий, английский, опять русский. Когда мы вернулись из штатов, началась реабилитация. Родители опять были вместе, но я ещё столько раз видела, как мама плачет. Они привозили братьев каждый день. Они поддерживали меня. Веселили. Тима рассказывал, какого это пойти в первый класс. Жаловался на уроки. А потом они уходили. А я мечтала уйти с ними. Своими ногами. Встать и пойти. Но не могла. Любое движение было пыткой. Сначала мне даже они не давались, но я не могла сдаться. Я хотела не просто жить. Я хотела ходить. Я хотела бегать. Не отставать от братьев. Мечтала пойти в школу. Лазать по деревьям. Играть в догонялки. Мне было почти семь. И мне столько ещё надо было сделать в жизни. Я мечтала погулять по улицам Берлина и Лондона. Полазить по горам Шотландии и равнинам Ирландии. Пройтись по Нью-Йорку. На своих двоих. Мне надо было столько увидеть! Шли недели, но ничего не менялось. Я начала сдаваться. Я не хотела никого видеть. Я завидовала братьям. Я их ненавидела. И родителей тоже. Но именно в этот день, как знак, я впервые смогла пошевелить ногой. Совсем немного. Через боль, но я смогла! Сначала были упражнения на кровати и тренажёрах. Разминки. Первые шаги. Андрей тогда всегда был рядом. Он заменил мне вечно рыдающую мать и винящего себя отца. Помогал мне вставать. Идти. Шаг за шагом. Всегда держал. Когда падала — поднимал. Поддерживал. Обещал, что я обязательно буду бегать. Я верила ему. Двенадцатилетний брат был единственным, кто верил в меня. И я пообещала, что пойду ради него. Сначала с костылями. Потом с тростью. Через год после выписки я начала бегать. К тому моменту, как вышла из больницы, я уже знала лучше многих других, что такое боль, ужас, измена, разбитое сердце, предательство, смерть. В семь лет я знала и понимала больше, чем большинство людей узнают за всю жизнь. Когда мне было пять, Диана Дикая умерла. Вместо неё вернулась Даня. Которая ненавидела розовый цвет и платья. Которая поклялась себе, что никогда не станет такой слабой, как мама. Что никогда…

Я не говорю остального. Не могу сказать, что поклялась никогда не любить, чтобы не позволить кому-то втоптать меня в грязь, как отец сделал это с мамой. Как и не рассказываю о том, что до сих пор не смогла простить родителей до конца.

Мужские руки крепче сжимают меня. Из его груди вылетают какие-то хлипкие звуки. Поднимаю голову, но Егор толкает меня на себя, не позволяя этого сделать. Периодически он коротко вздрагивает. Нас обоих колотит. Его пальцы судорожно сжимают футболку на спине.

— Блядь, Диана. — выдыхает хрипом. — Диана… Моя Диана… Я… Блядь… Диана… Ты… Блядь…

Сворачиваюсь калачиком у него на руках, продолжая дрожать. Но слёзы, наконец, заканчиваются. Закрываю глаза, дробно дыша. Нос заложен. Глаза жжёт. Веки опухли. Ткань липнет к телу. Пальцы не слушаются. В горле застрял ком.

Ещё долгое время так и сидим в тишине, разрывая её только натужными необходимы вдохами и выдохами. Сердца притихают за рёбрами.

Егор поднимает руки, и я слежу за его резкими движениями. Он рывками растирает лицо, прячась в ладонях. Трёт глаза. Вдыхает. Опять проводит по щекам. Выдыхает. Опускает на меня взгляд. Белки красные. Ресницы влажные. На щеках тёмные мокрые мазки.

Подскакивая вверх, сжимаю его лицо непослушными руками.

— Егор, ты… плакал? — шепчу, не веря в реальность происходящего.

— Прости, Диана, за это. Много лет меня ничего не трогало. Ничего в жизни так не рвало на ошмётки. Ни когда отец бил, ни когда мать ушла. Только потеря брата… Никогда не было так больно. За тебя. За ту маленькую девочку, которую убил чужой эгоизм. Теперь я понимаю, Котёнок. Всё понимаю. Я безмерно восхищаюсь тобой. Твоей силой. Твоим неумением сдаваться. Способностью справляться в самой поганой ситуации и побеждать. Ты нереальная. Ты, Диана… — проводит ладонями по лицу и зажмуривается. — Блядь, не так всё должно было быть.

— Егор, не надо. — прошу сиплым полушёпотом. — Не жалей меня.

Он обнимает за плечи. Гладит пальцами по скуле.

— Не жалею, Диана. Это не жалость. Это любовь.

— Что? — не веря своим ушам, закрываю глаза.

— Я тобой восхищаюсь. Я тобой горжусь. Я тебя бесконечно люблю.

Глава 34

Ярче звёзд только моя любовь

— Уверена? — в сотый раз спрашивает Северов, прижимая меня к себе на краю бассейна.

— Да, Егор. Уверена. Как я смогу побороть страх, если не попробую?

— Дианка, тебе не обязательно делать это сейчас. — бурчит, прикрывая веки.

— Ты же со мной?

— Всегда с тобой, Ди. Всегда. — бомбит полушёпотом, глядя чётко в глаза. — Теперь уже без вариантов. — подбивает с хулиганской улыбкой.