Дикарка для волка

Марк побледнел. Я чувствовал, что меня понесло, но остановиться уже не мог. Слишком самоуверенно вёл себя младший, оставляя меня с Рокси наедине, когда уходил на охоту. Теперь я понимал, почему он так рвался вести волков — хотел понять, каково ему будет охотиться без идеального нюха. Сам виноват, братишка. Нехрен было пастью щёлкать.

— Ты хотел пустить эту девушку по кругу, бросил в клетку и…

— Хватит! — грохнул кулаком по столу. — Всё изменилось. Теперь всё иначе, — сказал уже спокойно.

— Ничего не изменилось, — Марк криво улыбнулся. — Рокси оказалась наивнее, чем я думал, но факт остаётся фактом. Она с тобой, потому что ты лишил её шанса вернуться домой. Как дикарке выжить в стае? Только спрятаться под вожаком.

— Я уже не вожак, — сощурился.

— А Роксана знает? — улыбка брата стала шире.

— Знает, — кивнул, отобрав ухмылку и надежду у младшего. — Ты слышал, что она сказала в гостиной. Смирись и отвали.

— Обойдёшься, — Марк скривился. — Что есть у тебя, Мих, чего нет у меня?

— Башка на плечах.

— Пошёл ты… — процедил сквозь зубы, встал из-за стола.

— Раз уж охота не удалась, — я продолжил, не обратив внимания на его выходку, — устроим в полнолуние праздник. Ты встанешь на место вожака, я уйду в тень. Всё ляжет на твои плечи, Марк. Стая твоя.

— Не нужно мне место вожака, и стая не нужна. Я ухожу, — заявил и, похоже, сам испугался.

Уйти из стаи — ни хрена не шутка. Волк-одиночка уязвим, его не оберегают Боги. Мы вдали от родной земли, и Марку просто неоткуда будет черпать силы вне стаи. А про отказ от места вожака и говорить нехер… Отвернуться от священного долга никто не может.

— Ты бредишь, Марк, — я тоже поднялся на ноги.

— Пру против системы тирана. Это ты называешь бредом? — он подошёл ко мне вплотную. — Я не буду выполнять твои приказы, не стану вожаком и не смирюсь с тем, что ты заморочил голову Рокси. Она поймёт, кто ты, и я буду молиться, чтобы это произошло скорее.

Брат пихнул стоявшую на столе сковороду с яичницей — полетела на пол. Твёрдым шагом он направился к выходу, а у меня перед глазами танцевало красное марево ярости. Сучёнок молодой…

***

Я уложила волчонка в кровать на мягкие подушки и, прикрыв сверху одеялом, выскользнула из детской. Едва не за волосы себя оттаскивала, чтобы не подслушать разговор братьев в кухне. Нехорошо это… Потом спрошу у Михея. Расскажет, что посчитает нужным. Уверена, он больше никогда даже не попытается причинить вред Марку. Он многое понял. Или это я стала лучше его понимать?.. Когда успела проникнуться доверием к старшему латиносу, сама не знала, но мне хотелось, чтобы между нами всё было правильно. Начали мы не особо ровно, поэтому я романтично надеялась исправить ситуацию в будущем. Которое, между прочим, строится каждую секунду. Бездарно тратить время — грех.

Одевшись, выбежала из дома и понеслась к хижине шаманки. О чём она хотела со мной поговорить? Волнение всколыхнуло душу. Вскользь ощущала взгляды оборотней, суетившихся на улице, но до них мне дела не было. Пусть смотрят. Ворох проблем — вообще не до общественного мнения. Надо узнать у Акуры про Лоу. От облезлой мышки, которую я нашла у мусорных баков несколько дней назад, не осталось и следа. Теперь девочка в форме зверя была вполне упитанным волчонком-ребёнком. Не удивлюсь, если, проснувшись, она воспользуется безмолвной речью. А ведь я к этому никаких усилий не приложила.

Остановилась.

Один из домов буквально фонил запахом вкусного жареного мяса. Ох… Завтрак готовят, наверное. Я стояла на приличном расстоянии от источника аромата и чувствовала его так, будто склонилась над посудиной с жарким. Странности с обонянием возникли не первый раз, и это меня пугало. Тоже стоит спросить у старой волчицы. Левенрос — странное место, мало ли… Желудок свело от голода. Чёрт… надо было хоть кусок хлеба с собой взять. Какое-то нечеловеческое желание поесть. Я снова побежала вперёд — подальше от аппетитного мясного запаха.

Добралась до дома шаманки, стукнула ладошкой по старым доскам двери и замерла. Слышала, как Акура, хромая, топает к двери открывать. Кажется, целая вечность прошла…

— Боги! — волчица выпучила глаза. — Да на тебе лица нет, девочка. Что стряслось?

— У вас не найдётся хлеба? — я вцепилась в дверной косяк, переступила порог.

Наверное, я выглядела как не кормленая месяц измождённая рабыня, потому что Акура всплеснула руками, помогла мне дойти до стола и за минуту выставила на него всё съестное, что было в доме — если, конечно, верить её причитаниям. Я даже куртку не сняла — рванула зубами сочную мякоть жареного мяса с косточки и поплыла от счастья. У меня реально кружилась голова.

Наелась я быстро, даже кусочек не до конца догрызла. Полное ощущение сытости дарило блаженство.

— Как давно ты чувствуешь такой голод? — Акура навалилась грудью на стол, посмотрела на меня внимательно.

— Вот такой… Впервые. Но у меня обострился нюх.

— Понятно, — кивнула.

Хорошо, что хотя бы шаманке понятно.

— Вы не объясните почему?