Дикарка или Замуж за лесника

В столовой было шумно. Одни студенты, позавтракав и отодвинув с шумом табуретки, уходили, другие, еще голодные, приходили. Все ели за длинными столами. А у окон, не за таким длинным столом, как у студентов, ела бригада строителей. Мужики здесь были разных возрастов, от совсем молоденьких до старых. Света обычно с опаской смотрела на них, помня родительские слова о том, что ей когда-то придется руководить бригадой мужиков. Нет, никогда она не сможет руководить такими, как эти работяги. К ним подойти-то страшно, не то, чтобы что-то сказать, а тем более руководить ими. Но сегодня Света даже не глядела в сторону рабочих, чувствуя себя практически уничтоженной приснившимся кошмаром. Снова ей снился тот старый деревянный дом с тряпьем на полу, закопченная печка, полумрак, мутные стекла на окнах, и та самая страшная тетка с щербатым ртом, спутанными длинными волосами, орущая хриплым, переходящим на визг истеричным голосом… Света чувствовала себя перед ней беззащитной, маленькой, грязной, забитой… Ненависть в глазах тетки убивала ее морально, но, кажется, эта баба хотела убить ее и по-настоящему, потому что в руках ее было что-то жесткое, чем она хотела ударить Свету. И вот тетка замахивается, вот она целится в голову… А-а-а! Света вздрогнула и с отвращением отодвинула так любимую ею пшенную молочную кашу.

– Да, Светка! Что такое? Ты болеешь что ли? – снова не вынося унылого вида подруги, спросила Оля. – Не ешь ничего! А нам сейчас в лесу до обеда бегать за Петром Валерьевичем! Может тебе в медпункт сходить?

Участие Оли показалось Свете чем-то оглушающим. Она в смятении взглянула на подругу, и, отодвинув с шумом табуретку, поскорее поспешила вон из столовой. Оля с Генкой переглянулись.

– Ничего не понимаю… – пробормотала Оля.

– Да ладно! Просто человек не с той ноги встал. И потом она же девушка, а у девушек бывает такое, когда настроение меняется с минуты на минуту. Это все гормоны!

– Знаток нашелся! Гормоны вообще-то у всех, но никто не швыряется при этом тарелками. Она даже не поела ничего! Пошли к ней. Я у нее сейчас все узнаю. Пусть только попробует не поделиться со мной!

Света стояла в это время у домика преподавателей. Все места за длинным деревянным столом были заняты, и потому она встала у дерева в ожидании остальных студентов и Петра Валерьевича.

Дуб, о который она опиралась спиной, как будто давал ей свои природные силы, и она чувствовала, что немного успокоилась. Однако как только к ней подошли Генка с Олей, и она снова увидела в глазах подруги участие и сочувствие, то снова испытала смятение. Лучше бы Оля сделала вид, что ничего не замечает. Неужели она не понимает, что глядя на нее с жалостью, она усугубляет ее душевную тяжесть?

– Ну, давай признавайся, что с тобой случилось? – с разлету налетела на нее с вопросами Оля. – Если заболела, то так и скажи! Тебя освободят от практики! Нельзя в лес идти больной! Так, лоб вроде нормальный – температуры нет, – приложила она бесцеремонно ладонь к Светиному лбу.

Участие подруги воспринималось Светой, как что-то болезненное и неуместное. Ну что она из-за ерунды беспокоится? Дома ее никто не трогал никогда, когда ей снились страшные сны, никто не выяснял причин ее подавленности. Все вели себя, как обычно, и она постепенно сама успокаивалась. Сейчас она тоже бы потихонечку успокоилась, но беспокойство в больших глазах подруги снова и снова заставляло ее чувствовать свой страх. Однако Света поняла, что Оля так и будет беспокоиться, если она не скажет ей причину своего подавленного состояния.

– Мне приснился страшный сон, – как можно обыденней сказала она, надеясь, что такой ответ удовлетворит подругу. Страшные сны ведь снятся многим…

– И все? Только страшный сон? – удивилась Оля и посмотрела на рядом стоящего длинного Генку. Тот только хмыкнул скептически, как будто говоря: «Я же говорил тебе, что она просто не с той ноги встала!»

Ничего себе «и все»! Света с удивлением посмотрела на друзей. А ведь для них и для всех остальных ее сны не имеют никакого значения! То отчаяние, безысходность и стыд, какие она испытывала во снах, были известны только ей одной.

– Ты не понимаешь, – всхлипнув, произнесла Света. – Это очень страшный сон.

– Расскажи.

Как? Вот так взять и просто рассказать? Света влажными глазами посмотрела на Олю, на Генку, на студентов, окруживших длинный стол… Расскажи! Она не понимает, какие тяжелые чувства вызывают эти сны, какие мрачные образы они воскрешают! Разрушительные, уничтожающие, мрачные, болезненные сны… И это все ворошить? Все это выносить наружу? Ни за что!

– Петр Валерьевич пришел! – с облегчением произнесла Света, увидев долговязую и худую фигуру пожилого учителя, подходящего к студентам.

Оля с сожалением посмотрела на Свету, и у той неприятно сжалось сердце. И зачем подруга теребит ее? Зачем растравливает ей сердце? Думает, что она такая добрая и внимательная, а на самом деле только мучает ее…