Дикарка у варваров. Песнь Сумерек

— Поспешим — трапеза скоро закончится, — девушка качнула головой в сторону выхода.

— А моя одежда? — я прижала к груди последнее напоминание о родной реальности.

— Пока оставь здесь. Когда укажут, где твоя комната, заберёшь.

Вздохнув в очередной раз, я заботливо сложила трогательную кучку в углу и повернулась к моей «наставнице».

— Спасибо… забыла, как тебя зовут…

— Киу, — улыбнулась она. — А ты — Мулан? Вэй прав, не очень тебе подходит. Но можешь выбрать другое имя. Идём! — и бесшумно выскользнула из комнаты.

Когда подошли к трапезной, из неё не доносилось ни звука, и я решила, мы всё же опоздали, и завтрак закончился. Но ошиблась. Вдоль длинных низких столов, подстелив лишь тонкие подушки, прямо на полу сидели одетые в белое «адепты». За отдельным столом у стены расположились «учителя» — все в тёмном. Фа Хи сидел с краю. Когда Киу и я возникли на пороге, все головы повернулись к нам, и я невольно поёжилась. Но тут же, вскинув подбородок, двинулась за моей провожатой к столу-буфету, на котором были палочки для еды, пустые мисочки, что-то вроде прямоугольных подносиков и два вместительных чана с каким-то варевом. Сунув мне подносик, Киу положила на него палочки и поставила две мисочки, ещё две поставила на другой и, зачерпнув из ближайшего к ней чана большим ковшом, плюхнула содержимое в одну из моих мисок. Я поморщилась — пахло неплохо, но выглядело несъедобно. Другую миску моя новая приятельница наполнила рисом, потом повторила то же для своих мисок и кивнула, чтобы я следовала за ней. Когда мы шли между «живыми» рядами, адепты уже сосредоточенно таращились в свои миски. Все, кроме одного — Вэя, всё же узнала его при дневном свете. Когда наши взгляды встретились, он лукаво прищурил глаз, но я отвернулась. Сейчас мне совсем не до заигрываний. Киу опустилась на свободное место за одним из столов, я села рядом и покосилась на соседей по столу. Все делали вид, что не замечают ни Киу, ни меня — ни тебе приветствий, ни пожеланий приятного аппетита. Я неуверенно поковыряла палочками содержимое миски. Овощное рагу? Хотела спросить Киу, но она, поймав мой взгляд, только качнула головой и приложила кончики пальцев к губам. Конечно, я ведь — в месте «молчания и духовного самопознания»… в котором Вэй уже успел разболтать и о моём имени, и о том, что оно, по его мнению, мне не подходит! По примеру Киу, я вылила «рагу» в миску с рисом, собралась воткнуть в содержимое палочки, но получив от девушки толчок локтем, недоумённо воззрилась на неё. Скосив глаза на свой рис, она сложила вместе ладони и беззвучно зашептала молитву. Интересно, кому они здесь поклоняются? Пожав плечами, я забормотала «Отче наш» — молитве научила бабушка. Но беззвучно, как у Киу, не получилось — приглушённый шёпот нарушил гробовую тишину, и адепты завертели головами.

Но тут послышался странный звук, будто ударяли палкой о палку, и возня мгновенно прекратилась, а я, повернувшись на звук, поймала на себе предостерегающий взгляд Фа Хи и суровый — другого «мастера» рядом с ним. Именно он ударял похожей на небольшую палицу палкой о стол. Снова лёгкое подталкивание локотком — Киу кивнула на мою миску. Её уже наполовину опустела, и я решилась — подхватив немного риса с «рагу», отправила это в рот. Вкус не очень, но всё же съедобно, и я осмелела… и только тогда поняла, насколько была голодна. Новый удар палкой, видимо, возвестил о конце трапезы — адепты зашевелились, а Киу снова подтолкнула меня, побуждая есть быстрее. Но я уже насытилась и отодвинула полупустую миску… чем вызвала настоящую бурю. Девушка энергично замотала головой, подвигая миску ко мне.

— Больше не могу, — шёпотом возразила я. — Ещё немного — и лопну.

В глазах Киу мелькнул ужас, она снова подвинула ко мне миску. Но я упрямо качнула головой. Тут на нас упала чья-то тень, и взгляд Киу из испуганного стал жалобным. Она поспешно поклонилась, чуть не ткнувшись лбом в стол. Над нами возвышался один из «мастеров» — тот самый, что стучал палкой и неодобрительно смотрел на меня. Тишина в трапезной стала звенящей, адепты, уже не таясь, глазели на меня.

— Ты обязана доесть всё, что в твоей миске, — строго проговорил монах.

— Спасибо, но я уже не голодна, — вежливо ответила я. — Если доем, меня может стошнить.

На одно короткое мгновение его лицо утратило явно культивируемую здесь невозмутимость, брови сдвинулись, но он быстро вернул хладнокровие.

— Значит, в следующий раз положишь меньше. А сейчас…

— …доедать не буду, — повторила я. — Можете оставить это до обеда — тогда и доем.

Лицо монаха оставалось непроницаемым.

— Доешь сейчас.