Дикарка Жасмин

— Мама Бегум! — настойчиво повторила Ясаман в третий раз, а когда привлекла внимание Ругайи, победно улыбнулась. Сложив руки ладонями вместе, она очаровательно склонила голову и спросила:

— Как ты думаешь, старая королева, моя бабушка, будет мной довольна?

— Думаю, что да, — уверила Ругайя Бегум ребенка, — но ты, моя маленькая, не должна называть Мариам Макани «старой королевой». Твоя бабушка — знатнейшая дама в нашем краю.

— Тетя, а зачем ей подвели глаза? — неожиданно спросил Салим. Ему показалось, что так она выглядит старше своих шести лет. Впервые в маленькой сестренке он вдруг увидел женщину, и открытие поразило его.

— Сегодня особый случай, Салим, — ответила Ругайя Бегум с улыбкой.

— Неуверен, что мне так нравится, — продолжал принц. — Она похожа на танцовщицу.

— Салим! — воскликнула шокированная Ругайя Бегум.

— А кто такая танцовщица? — подхватила Ясаман.

— Красивая девушка, которая танцует, — быстро ответила мать. — Но ты не танцовщица, ты — принцесса. Салим! Немедленно извинись перед сестрой. — Темные глаза Ругайи зло сверкнули на старшего сына и наследника мужа. Ведь танцовщицы зачастую были проститутками. И то, что Салим мог при сестре сказать это слово, расстроило Ругайю Бегум.

— Извините, тетя, Я никого не хотел обидеть. Просто неудачно выразился, стараясь объяснить, что мне не нравится в наружности Ясаман. Мне следовало сказать, что краска не подходит для шестилетней девочки. — Принц взял руки Ругайи в свои и коснулся их лбом, демонстрируя послушание.

— Мне уже шесть с половиной, — прикрикнула на брата Ясаман, и выражение ее лица так походило на Акбара, что и Салим, и Ругайя Бегум не смогли удержаться от смеха.

— Приятно входить в дом, где так хорошо смеются, — послышался сильный приятный голос, и в сад вступила улыбающаяся королева-мать.

— Бабушка! — Ясаман бросилась к пожилой даме и, обвив ручонками шею Мариам Макани, поцеловала ее в щеку.

— Дай-ка мне на тебя посмотреть! Дай-ка посмотреть, — произнесла бабушка, освобождаясь от обнимающих ее рук. Ясаман грациозно повернулась.

— Ну конечно, — подметила Мариам Макани, — с тех пор как я была здесь в последний раз, ты вытянулась. А ты хорошо учишься, моя девочка? Твой отец хочет, чтобы его дети не росли неучами. Он дал образование не только твоим братьям, но и старшей сестре.

— Да, бабушка, я хорошо учусь, — заверила Ясаман. — Я могу считать. Изучаю историю нашего народа, французский, португальский и английский, который, как мне сказали, был языком Кандры Бегум.

— А кого, девочка, твой отец выбрал тебе в учителя? — Темные глаза Мариам Макани светились любопытством.

— Священника, бабушка. Его зовут отец Куплен Батлер. Он такой забавный — не то что тот мрачный старый отец Ксавье и другие священники. Отец Куплен смеется над обезьянкой Баба и ее проказами. Он приносит ей даже угощение и не называет отродьем дьявола, как отец Ксавье. Баба съела его четки, — прошептала Ясаман доверительно. — Он целый день не мог прийти в себя.

— Не люблю я этих христиан, которым сын позволил приехать в страну, — проворчала Мариам Макани.

— Они влияют на моего господина Акбара не больше, чем муллы, священники-буддисты, индуисты и джайнисты, — успокоила Ругайя Бегум свекровь и, взяв за руку, повела во дворец. — Прошу к столу, милостивая госпожа.

— Салим! — позвала Мариам Макани, и он поспешил подойти к ней. — У тебя все в порядке? У тебя, твоих жен и детей?

— Все хорошо, бабушка. Спасибо за заботу. Счастлив тебя видеть цветущей здоровьем. Ты до сих пор красива, как молодая женщина. — Салим поцеловал ее в щеку.

— Льстец! — Она хмыкнула, но была довольна лестью. — Ты подкрепишься с нами?

— Госпожа Ругайя Бегум сообщила мне о твоем приезде. Я ни за что бы не уехал отсюда, не повидавшись с тобой. Буду рад сесть с тобой за стол, — отвечал ей Салим.

Они устроились у сверкающего пруда, протянувшегося почти во всю длину парадного зала. Свет проникал сюда сверху, просачиваясь сквозь решетчатый потолок из яшмы, устроенный под куполом, венчающим дворец. Большие фарфоровые вазы, украшенные голубым рисунком, выстроились вдоль стен уютного зала. Их наполнили длиннолистыми кардамонами с узорами бело-голубых и желто-зеленых цветов, желтыми, кремовыми и белыми трубочками имбирных лилий, заливавших воздух ароматами. Сверху свисал золотой канделябр, освещающий вечерами зал. Таким помещение было при Кандре, таким осталось и теперь. Ругайя Бегум лишь расставила у воды несколько кушеток и маленьких низких столиков из бронзы и черного дерева.

Слуги, незаметные в белых одеждах, неслышно ступая, вынесли блюда с ломтиками свежей дыни, грейпфрута, маленькими бананами и миниатюрным печеньем из толченого ореха, измельченного кокоса и меда. Белые с голубым фарфоровые чашки с ассамским чаем, в который для аромата добавили гвоздику, передали по кругу. На стол поставили блюдечки с фисташками и кедровыми орешками. Старший брат обнял Ясаман. Она хихикала от удовольствия, когда он кормил ее сладостями, а сам покусывал ее палец, если она давала ему кусочек фрукта или печенья.