Дикие

У Грэхемов была своя десятиместная яхта в Монте-Карло, и обычно каждый июль они проводили на ее борту с несколькими друзьями, дрейфуя по Средиземному морю. Одной звездной ночью 1968 года вся компания сошла на берег в Каннах, чтобы пообедать в «Карлтоне», и Артур слишком много выпил там солодового виски «Лафроэг». Возвращаясь на баркасе с берега, он имел неосторожность сказать Сильване о том, что все считают, что она вышла за него замуж только из-за денег.

Сильвана (она была на обеде в зеленом платье без пояса) вскочила на ноги при этих словах, едва не опрокинув их баркас, и вскричала в гневе:

— Мой отец назвал тебя «пляжным юнцом», и в последнее время я все больше соглашаюсь с этой точкой зрения! А насчет твоих денег… Смотри: вот как они мне нужны!

С этими словами она сорвала свои изумрудные сережки и швырнула их за борт.

Наступила тягостная тишина. Но Сильвана на сделанном не успокоилась. Она сняла с себя изумрудный браслет и тоже кинула его в черные, расходящиеся кругами воды. Баркас почти коснулся борта яхты, когда Сильване удалось снять с пальца огромное обручальное кольцо с изумрудом.

Она подняла его к луне и звездам на вытянутой руке и спросила:

— Сколько ты заплатил за него, милый? — С этими словами кольцо было отправлено вслед за браслетом и сережками, а Сильвана победно засмеялась.

Один из гостей-мужчин схватил Артура в тот самый момент, когда он вскочил на ноги и собирался было броситься на Сильвану. Матрос, стоявший у штурвала, крикнул:

— Внимание!

В суматохе они чуть было не протаранили своим баркасом чье-то чужое судно, спокойно стоявшее на причале. Сильвана первой взобралась по веревочному трапу на борт их яхты. Не обращая никакого внимания на своих гостей, она сразу же устремилась в свою каюту, заперла дверь на ключ и стала отпирать свой сейф. Она была в таком возбуждении, что ей пришлось дважды набирать шифровую комбинацию цифр. Наконец сейф был открыт, и она осторожно вытащила оттуда зеленую шкатулку, обтянутую марокканской кожей. В шкатулке были ее драгоценности. Открыв дверь, она выбежала из каюты и помчалась по коридору обратно на палубу.

Взмахнув над головой жемчужным ожерельем, когда-то принадлежавшем Екатерине Великой, Сильвана крикнула:

— Сколько оно тебе стоило, Артур? — И с этими словами она швырнула, насколько могла, ожерелье далеко в воду.

На этот раз для того, чтобы удержать рвущегося Артура, понадобились усилия уже двух мужчин.

— А теперь, Артур:.. — торопливо и возбужденно говорила Сильвана, нашаривая пальцами очередное ювелирное украшение в шкатулке. — Подожди…

— Успокойся, Артур… В самом деле… Держи себя в руках, — увещевали ее мужа гости.

Бриллиантовое ожерелье взметнулось к звездам и затем упало в их водяное отражение.

— А это во сколько обошлось тебе, каро, а? — кричала Сильвана. На этот раз в ее руке оказалась целая горсть бриллиантовых брошей в виде звездочек эпохи королей Эдуардов.

С соседних яхт послышались заспанные голоса, которые умоляли о соблюдении тишины в вежливых тонах и не очень. А Сильвана — с удивительной скоростью и явным удовольствием — продолжала расшвыривать по темной воде серебряно-черного Средиземного моря свои драгоценности. Затем она демонстративно зевнула, потянулась и неспешно отправилась обратно в свою каюту. Ей было удивительно легко, а что касается души, то она просто ликовала — все накопленное за годы супружества унижение испарилось, как утренний морской туман.

Войдя в каюту, Сильвана на минуту задумалась, а потом заперла дверь на два поворота ключа. Возбуждение угасло, едва она присела на край кровати. Впервые в жизни она серьезно задумалась о том, чтобы оставить мужа. Впрочем, через минуту ей стало ясно, что это будет означать также вынужденное расставание со своим ребенком. Она знала, что адвокаты Артура всеми правдами и неправдами отвоюют у нее Лоренцу в пользу своего хозяина.

Незаметно для себя она завернулась в складки своего потрепанного зеленого платья и уснула, смирившись с мыслью о том, что ей, по всей видимости, придется продолжать жить этой пустой жизнью. О драгоценностях, которые осели в черных глубинах гавани, она даже не вспомнила.

В четыре часа утра в распоряжении Артура уже имелись двое профессиональных аквалангистов. Едва протрезвев, он сразу же бросился к телефону и набрал номер своего брокера в Нью-Йорке (там было всего десять часов вечера). Он поручил ему срочно поднять все бумаги о страховке драгоценностей и вообще провентилировать этот вопрос. Затем он поднял на ноги хозяина гавани, а заодно и мэра Канн. Еще до той минуты, когда встало солнце, яхта Грэхемов уже была окружена канатным кордоном, немногочисленные зеваки, бывшие в те минуты на пристани, подумали, что кто-то утонул, и в течение сорока восьми часов удалось выловить из воды все до единой безделушки. Однако после того случая Сильвана не надевала ни одну из них, если не считать обручального кольца с изумрудом, и делала исключение только в тех случаях, когда Артур умолял ее об этом чуть ли не на коленях.