Дикие

Я ожидаю увидеть заплесневелую наживку, крючки и леску, но ничего похожего внутри нет. Снаружи контейнер покрыт грязью, но внутри он чист, словно кто-то тщательно его вытер. На дне в прозрачном пластиковом пакете, запечатанном красной лентой, лежит пузырек крови с пометкой «РАКС009 (потенц.)». Почерк кажется мне смутно знакомым.

— Гетти! — доносится сквозь ветви встревоженный голос Уэлч.

Я захлопываю контейнер и снова присыпаю его листьями. Что бы это ни было, вряд ли оно предназначено для моих глаз.

— Ты тут? — снова зовет Уэлч, и я поднимаюсь на ноги и закидываю мешок на плечо.

— Я здесь, — говорю я, снимаю с ветки шапку и выглядываю из своего укрытия.

Она шумно, не таясь, пробирается через лес. Кровь на щеке, прореха на куртке, волосы выбились из косы. В один миг она оказывается передо мной и, схватив меня за плечи, энергично встряхивает.

— Какого черта, Гетти? — говорит она, и на секунду она перестает быть мисс Уэлч, которая отчитывала меня за прогулки после отбоя. Она просто еще одна измученная жертва токс, встревоженная и усталая. — Я же сказала тебе бежать!

— Простите, — говорю я. — Я просто… я беспокоилась за вас. — Честно признаться, я боялась остаться одна, но этого я ей не скажу. — А что с рысью?

— Мертва, — бросает она. — Гетти, я отдала приказ. В следующий раз ты сделаешь то, что тебе велено, понятно?

Я поспешно киваю:

— Понятно.

Она оглядывает лес у меня за спиной, задержав взгляд на елях, и я сдвигаюсь чуть в сторону. Мне хочется спросить, знает ли она про контейнер, знает ли, что такое РАКС009, но я помню ее взгляд — там, у причала. Помню, что мы знаем вещи, о которых не должны говорить. Может, это еще одна проверка? Может, хранить этот секрет — тоже часть моей работы?

Уэлч хмурится.

— Все хорошо?

Лучше перестраховаться.

— Ага, — говорю я и натягиваю на лицо улыбку. — Давайте вернемся домой.

Мы возвращаемся к дороге, быстро двигаясь в сторону школы. Мимо начала тропы, мимо небольшой полянки, по которой, как маленькие надгробные камни, разбросана щебенка. Я усиленно жмурюсь, чувствуя слепоту в правом глазу.

Пот быстро остывает в осеннем воздухе, и, когда мы наконец добираемся до ворот — солнце к тому времени уже клонится к закату, — меня трясет от холода. Я совсем забыла этот вид — белый конек крыши над деревьями. На плоской площадке виднеются два темных силуэта — ружейная смена. Интересно, как с крыши выгляжу я.

У ворот лежит труп койота, вокруг окровавленной морды которого роятся мухи. Джулия и Карсон сидят, прислонившись к забору, и, завидев нас, поднимаются на ноги, обходя тушу.

— Не забудь, — шепчет Уэлч мне на ухо. — Улыбайся пошире. Наша задача — показать остальным, что все хорошо.

Легкие продолжают гореть после бега, а руки тяжелы от количества еды, которое мы выбросили в океан, но я выпрямляю спину и изо всех сил стараюсь это скрыть. Теперь это и мои секреты тоже. Меня выбрали, потому что посчитали, что я справлюсь, — значит, я справлюсь.

Уэлч отпирает ворота, и мы, гуськом протиснувшись, входим в школу через парадные двери. Я скидываю мешок, демонстративно игнорируя галдящих девочек, которые пытаются заглянуть внутрь. У подножия лестницы ждет Байетт. Она стоит, склонив голову набок, и молчит.

— Где Риз? — спрашиваю я, подходя к ней.

— Не видела ее с утра. — Байетт протягивает ко мне руки. Мне хочется упасть в ее объятия, позволить ей себя поддержать, но никто не должен видеть моей слабости. — Все нормально?

— Я устала.

За спиной раздаются размеренные шаги, и, повернувшись, я вижу директрису; она смотрит на меня с почти материнским участием.

— Все хорошо? — спрашивает она.

Я киваю, несмотря на растущую тяжесть в груди.

— Я в порядке. Мне просто нужно все обдумать.

— Почему бы тебе не подняться наверх? — Директриса кладет руку мне на плечо, и ее пальцы подрагивают, словно токс внутри нее живет своей жизнью. — Тебе не помешает отдохнуть.

— Это точно, — говорит Байетт. — Идем.

— А еда?.. — Я мечтаю об отдыхе, но мне полагается подождать, пока девочки разделят добычу, а потом отнести оставшееся в кладовую. Это моя обязанность.

Уэлч подходит к нам и отводит меня в сторону.

— Мы все сделаем, — говорит она. — Иди поспи.

У меня нет сил, чтобы спорить.

— Хорошо.

Я тянусь к ножу на поясе, но Уэлч качает головой.

— Ты его заслужила, — говорит она. Нож, как у Джулии и Карсон. По всей видимости, теперь я официально имею на него право.

Я позволяю Байетт отвести себя наверх и через пару шагов закрываю глаз. Я слышу, как за спиной у нас девочки дерутся за еду, и думаю об океане у причала, обо всем, что мы выбросили в воду. О шоколаде, который я съела без мысли о тех, кто ждет в школе.

Вот наконец наша комната. Я ложусь на свою половину кровати. Байетт садится на край матраса, и я сворачиваюсь вокруг нее.

— Может, принести воды? — спрашивает она.

— Все нормально, правда.

— Что случилось, Гетти?

И я хочу ответить — о, как же я хочу, — потому что Байетт всегда знает, что сказать, но я сглатываю ком в горле и сворачиваюсь плотнее. «Все хорошо», — звучит в голове голос Уэлч.

— Ничего.