Дикие

— Что такое? Там никого не должно быть.

Брезент не укрывает центр целиком, но с такого расстояния деталей не разглядеть. Я видела, как подобным образом здания защищают на время дезинфекции. Но зачем это делать здесь?

И тогда все встает на места. В ту ночь от дома Харкеров отплыла лодка, но она направилась не в Кэмп-Нэш. Она поплыла сюда.

— Мы думали, что они на материке, — говорю я. — Флот, ЦКЗ. Но они все это время были на Ракстере. — Я поворачиваюсь к Риз. — Вот с кем разговаривала Уэлч. У них здесь пост. Сама подумай. Они не могли привезти зараженный материал на материк.

— И вместо этого направили подразделение сюда. — Риз хмурится. — Звучит логично. Но ведь они могли заразиться сами.

— Они пошли на риск. — Променяли собственную безопасность на доступ к материалам. Доступ к нам. — Когда они готовы испытать лекарство, они просят живую испытуемую. И получают ее. — Я подаюсь вперед, и лодка накреняется. — Байетт там. Я уверена.

Риз обводит лодку вокруг мыса и направляет ее к причалу. Тросов для швартовки давно нет, и веревки у нас тоже нет, так что мы заплываем на отмель, закапываясь носом в ил.

Она пропускает меня вперед и придерживает лодку, пока я выбираюсь на берег. Вода мутная, и я не вижу дна, но здесь должно быть неглубоко. Я перебрасываю ноги за борт, и лодка накреняется, когда я переношу вес тела через край. А потом я, оттолкнувшись от лодки, прыгаю в камыши, и на моих ногах смыкается ледяная вода.

Вода доходит всего до середины голени, но сегодня холодно, гораздо холоднее, чем когда-либо. Я дрожу и напоминаю себе, что бежать на берег рано: нужно придержать лодку, чтобы Риз могла вылезти.

Она забрасывает рюкзак на здоровое плечо и соскальзывает в воду легко, как будто делала это тысячу раз — не сомневаюсь, что так оно и есть. Она заходит за корму и толкает лодку, а я тяну за нос. Вместе мы вытаскиваем ее на берег, на пару футов выше уровня воды.

Путь до туристического центра лежит в основном через топь, в которой почти негде спрятаться до самых деревьев, скрывающих центр. Мы идем пригнувшись, в стороне от деревянного настила, окруженные москитами и болотной вонью, исходящей от припорошенной снегом земли. Так безопаснее, но меня бросает в жар, кожа зудит, а над губой проступает пот. Может, самолеты не прилетят, и никого не эвакуировали, и они еще там.

На границе зрения что-то постоянно движется. Я то и дело слышу щелчок предохранителя. Когда у меня под ногой ломается камыш, я дергаюсь и падаю на колени. Они идут. Конец, это конец.

— Эй.

Я лишь надеюсь, что все случится быстро, что они просто пустят мне пулю в лоб. Я не буду сопротивляться, я это заслужила, только, пожалуйста, не заставляйте меня ждать.

— Гетти, господи, ты вся пылаешь.

И тут я чувствую на лбу чью-то ладонь и с силой зажмуриваюсь. Риз, это Риз, и я, уронив подбородок на грудь, позволяю ей усадить себя на влажную и мягкую землю.

— Надо передохнуть, — говорит она, копаясь в рюкзаке в поисках аптечки. — Тебе нужен отдых.

— Я в порядке.

Риз бросает аптечку на землю; из нее в грязь выскальзывает пузырек с аспирином.

— Этого мало, — говорит она со злостью. — Она же совершенно бесполезна.

Когда она помогает мне встать, мы оставляем аптечку на земле.

Наконец топь позади, а мы пересекаем подлесок, выходим с другой стороны и видим маячащий впереди туристический центр, накрытый хлопающим на ветру брезентом.

Прямо перед нами — вымощенная камнем дорожка, которая ныряет под тент. Я знаю, что мне стоит придумать хоть какое-то подобие плана, какой-то способ пробраться внутрь, но рука болит, я страшно устала, и все, что я могу придумать, — это приподнять тент и шагнуть под него. Риз у меня за спиной ругается и ныряет следом. Тяжелый брезент опускается за ней, оставляя нас в удушающей темноте.

Секунду мы стоим и прислушиваемся, не бежит ли кто, но вокруг тихо, и, если самолеты действительно в пути, исследователей, видимо, уже эвакуировали. Перед нами двустворчатая дверь центра. Я протягиваю руку, слегка нажимаю на ручку, и дверь с легким скрипом открывается.

— Просто войдем? — спрашиваю я.

Риз пожимает плечами.

— А что, ты предлагаешь сперва постучать?

Приемная выглядит в точности как в мой первый день на Ракстере. Пожелтевшие и выгоревшие на солнце стены выкрашены абстрактными геометрическими фигурами зеленого и синего цвета. Мы подходим к регистрационной стойке, за которой можно уместить до трех-четырех человек. Стул всего один, а столешница завалена старыми брошюрами с описанием достопримечательностей острова.

— Здесь так тихо, — говорит Риз. — И так тепло. Как думаешь, здесь кто-то есть?

Я вспоминаю директрису, которой пообещали спасение, а потом бросили.

— Нет, всех эвакуировали.

Я наваливаюсь на стойку и копаюсь среди брошюр. Ничего важного, ничего, что помогло бы найти Байетт.

— Куда ее могли поместить? — спрашиваю я, поворачиваясь к Риз. — Для этого нужна довольно большая комната.

— В дальней части здания, где пристройка, есть конференц-зал.