Дикие

— Это Уэлч сказала…

— Слушай, — перебивает меня Джулия. — Ты ведь уже была в лодочной смене, так?

— Да, но у нас не было пистолетов.

— Я видела тебя в конюшне, — торопливо говорит она. — Ты хорошо стреляешь. А мне сегодня нужен хороший стрелок.

— Для чего? — нажимаю я. Где-то на границе поля зрения я вижу лицо мистера Харкера.

— Ты ее видела? — Должно быть, она про Уэлч. — Она на пределе. А может, уже свихнулась.

Я с трудом сглатываю и опускаю взгляд. Подавляю порыв все объяснить. Джулия права. Уэлч на грани. А если она узнает, что это я нарушила карантин? Что она сделает тогда?

Я беру пистолет, ощущая ладонью жесткую рукоять.

— Спрячь его под пальто, — говорит Джулия. — Не хочу, чтобы она про него знала.

В любой другой день ее фраза прозвучала бы странно, потому что это не нормально — мы ничего не скрываем от Уэлч и не пытаемся от нее защищаться. Но сегодня все иначе: я видела, как она оставила в лесу тело Моны, и меня уже ничто не может удивить.

Мы возвращаемся. Карсон переминается с ноги на ногу, а Уэлч меряет шагами вестибюль. Джулия машет Карсон, и та с облегченной улыбкой спешит к нам.

— Все нормально? — спрашивает Джулия.

— Она ничего не сказала, — кивает Карсон на Уэлч. — Ходит и молчит.

Она не знает, твержу я про себя. Она не знает, что это была ты. Тебе нечего бояться. И все же я благодарна, когда Джулия занимает место рядом с Уэлч и оставляет меня в паре с Карсон.

Мы проходим мимо доски объявлений, касаемся уведомления на удачу и выходим на улицу. Уэлч и Джулия проходят через ворота первыми, за ними иду я, а Карсон замыкает, и, когда мы углубляемся в лес, Джулия оглядывается на меня. Пистолет теплый от контакта с кожей. С каждым шагом я чувствую, как он впивается мне в ногу.

К причалу мы добираемся до полудня. Всю дорогу я смотрела под ноги, опасаясь, что вид деревьев вернет меня к мистеру Харкеру и его сердцу, бьющемуся в моих руках. К счастью, теперь над нами расстилается бесконечное серое небо. Оградительная лента трепещет на колючем ветру, волны хлюпают по доскам причала. Карсон спрятала волосы под воротник, чтобы они не лезли в глаза. Я снимаю шапку, чтобы не сдуло, и убираю ее в мешок.

— Лучше бы им поторопиться, — говорит Джулия. Вчерашняя усталость вернулась и теперь вытягивает из ее голоса жизнь, а мучительный кашель раздирает ее изнутри. — Холодно.

— Давайте подождем под деревьями, хоть от ветра укроемся. — У Карсон стучат зубы. Я вспоминаю, как она коснулась губами моей щеки в нашу первую вылазку. Интересно, какая у нее кровь — теплая, как у меня, или токс отняла у нее и это тепло?

Джулия мотает головой.

— Здесь безопаснее. На открытом пространстве мы быстрее увидим, как что-то приближается.

С тех пор как мы пришли, Уэлч ни разу не шевельнулась. Она вглядывается в горизонт, в пустоту, где иногда виден материк. Сегодня слишком пасмурно, чтобы что-то рассмотреть, но она все равно пытается.

За всю дорогу она не проронила ни слова. Сперва я была этому рада, но теперь это вызывает у меня тревогу. Я хочу наблюдать за ней, попытаться прочесть ее мысли, но мне нельзя смотреть на нее слишком долго. Я боюсь, что вина будет написана у меня на лице. Поэтому я отхожу подальше, к Карсон, и прижимаюсь к ней.

— Так теплее, — говорю я, когда она смотрит на меня с недоумением.

Уэлч снова начинает мерить шагами берег. Взад и вперед, взад и вперед. В прошлый раз у нее был револьвер. Сейчас я его не вижу, но если оружие прячу я, то может прятать и она. Джулия отходит от причала на пару шагов, поближе ко мне и Карсон.

Раздается пронзительный крик чайки. Я поднимаю голову, быстро втягиваю воздух. Птица кружит над нами — черный силуэт на фоне неба, — и скоро к ней присоединяются еще две. Совсем как в прошлый раз, когда они прилетели незадолго до буксира. Они знают, что он уже близко.

Проходит еще пара минут, и мы слышим гудок, приглушенный и гулкий. Уэлч останавливается и разворачивается лицом к горизонту. В ее глазах затравленное выражение, которого я никогда еще не видела.

— Готовьтесь, девочки, — говорит она.

Еще один гудок, и из тумана выплывает буксир. Чайки перекрикивают друг друга. Я хочу зажать уши руками, но Джулия кивает мне, и я подхожу ближе к причалу, а Карсон плетется за мной.

Все в точности как в прошлый раз. Буксир медленно разворачивается, демонстрируя знакомую маркировку. На палубе никого нет, и чем ближе буксир, тем сильнее бросается в глаза пустота. Ни сложенных одна на другую коробок. Ни поддонов с консервами. Один-единственный ящик с яркими надписями по бокам.

Я смотрю на Джулию. Она напряженно покусывает щеку.

— Так бывает?

Она качает головой и что-то произносит, но мотор буксира ревет так громко, что я не могу разобрать ни слова; впрочем, ее мрачно искривленные губы говорят сами за себя.

Кран со скрежетом начинает вытягиваться. Он подцепляет ящик — единственный ящик — и переносит его на причал. В прошлый раз груз сбросили на настил, но на этот раз манипулятор разжимается, лишь когда ящик касается досок. Дребезжа цепью, кран втягивается, и раздается последний гудок, от которого у меня еще долго звенит в ушах.