Дикие

Я ожидаю увидеть заплесневелую наживку, крючки и леску, но ничего похожего внутри нет. Снаружи контейнер покрыт грязью, но внутри он чист, словно кто-то тщательно его вытер. На дне в прозрачном пластиковом пакете, запечатанном красной лентой, лежит пузырек крови с пометкой «РАКС009 (потенц.)». Почерк кажется мне смутно знакомым.

– Гетти! – доносится сквозь ветви встревоженный голос Уэлч.

Я захлопываю контейнер и снова присыпаю его листьями. Что бы это ни было, вряд ли оно предназначено для моих глаз.

– Ты тут? – снова зовет Уэлч, и я поднимаюсь на ноги и закидываю мешок на плечо.

– Я здесь, – говорю я, снимаю с ветки шапку и выглядываю из своего укрытия.

Она шумно, не таясь, пробирается через лес. Кровь на щеке, прореха на куртке, волосы выбились из косы. В один миг она оказывается передо мной и, схватив меня за плечи, энергично встряхивает.

– Какого черта, Гетти? – говорит она, и на секунду она перестает быть мисс Уэлч, которая отчитывала меня за прогулки после отбоя. Она просто еще одна измученная жертва токс, встревоженная и усталая. – Я же сказала тебе бежать!

– Простите, – говорю я. – Я просто… я беспокоилась за вас. – Честно признаться, я боялась остаться одна, но этого я ей не скажу. – А что с рысью?

– Мертва, – бросает она. – Гетти, я отдала приказ. В следующий раз ты сделаешь то, что тебе велено, понятно?

Я поспешно киваю:

– Понятно.

Она оглядывает лес у меня за спиной, задержав взгляд на елях, и я сдвигаюсь чуть в сторону. Мне хочется спросить, знает ли она про контейнер, знает ли, что такое РАКС009, но я помню ее взгляд – там, у причала. Помню, что мы знаем вещи, о которых не должны говорить. Может, это еще одна проверка? Может, хранить этот секрет – тоже часть моей работы?

Уэлч хмурится.

– Все хорошо?

Лучше перестраховаться.

– Ага, – говорю я и натягиваю на лицо улыбку. – Давайте вернемся домой.

Мы возвращаемся к дороге, быстро двигаясь в сторону школы. Мимо начала тропы, мимо небольшой полянки, по которой, как маленькие надгробные камни, разбросана щебенка. Я усиленно жмурюсь, чувствуя слепоту в правом глазу.

Пот быстро остывает в осеннем воздухе, и, когда мы наконец добираемся до ворот – солнце к тому времени уже клонится к закату, – меня трясет от холода. Я совсем забыла этот вид – белый конек крыши над деревьями. На плоской площадке виднеются два темных силуэта – ружейная смена. Интересно, как с крыши выгляжу я.

У ворот лежит труп койота, вокруг окровавленной морды которого роятся мухи. Джулия и Карсон сидят, прислонившись к забору, и, завидев нас, поднимаются на ноги, обходя тушу.

– Не забудь, – шепчет Уэлч мне на ухо. – Улыбайся пошире. Наша задача – показать остальным, что все хорошо.

Легкие продолжают гореть после бега, а руки тяжелы от количества еды, которое мы выбросили в океан, но я выпрямляю спину и изо всех сил стараюсь это скрыть. Теперь это и мои секреты тоже. Меня выбрали, потому что посчитали, что я справлюсь, – значит, я справлюсь.

Уэлч отпирает ворота, и мы, гуськом протиснувшись, входим в школу через парадные двери. Я скидываю мешок, демонстративно игнорируя галдящих девочек, которые пытаются заглянуть внутрь. У подножия лестницы ждет Байетт. Она стоит, склонив голову набок, и молчит.

– Где Риз? – спрашиваю я, подходя к ней.

– Не видела ее с утра. – Байетт протягивает ко мне руки. Мне хочется упасть в ее объятия, позволить ей себя поддержать, но никто не должен видеть моей слабости. – Все нормально?

– Я устала.

За спиной раздаются размеренные шаги, и, повернувшись, я вижу директрису; она смотрит на меня с почти материнским участием.

– Все хорошо? – спрашивает она.

Я киваю, несмотря на растущую тяжесть в груди.

– Я в порядке. Мне просто нужно все обдумать.

– Почему бы тебе не подняться наверх? – Директриса кладет руку мне на плечо, и ее пальцы подрагивают, словно токс внутри нее живет своей жизнью. – Тебе не помешает отдохнуть.

– Это точно, – говорит Байетт. – Идем.

– А еда?.. – Я мечтаю об отдыхе, но мне полагается подождать, пока девочки разделят добычу, а потом отнести оставшееся в кладовую. Это моя обязанность.

Уэлч подходит к нам и отводит меня в сторону.

– Мы все сделаем, – говорит она. – Иди поспи.

У меня нет сил, чтобы спорить.

– Хорошо.

Я тянусь к ножу на поясе, но Уэлч качает головой.

– Ты его заслужила, – говорит она. Нож, как у Джулии и Карсон. По всей видимости, теперь я официально имею на него право.

Я позволяю Байетт отвести себя наверх и через пару шагов закрываю глаз. Я слышу, как за спиной у нас девочки дерутся за еду, и думаю об океане у причала, обо всем, что мы выбросили в воду. О шоколаде, который я съела без мысли о тех, кто ждет в школе.

Вот наконец наша комната. Я ложусь на свою половину кровати. Байетт садится на край матраса, и я сворачиваюсь вокруг нее.

– Может, принести воды? – спрашивает она.

– Все нормально, правда.

– Что случилось, Гетти?

И я хочу ответить – о, как же я хочу, – потому что Байетт всегда знает, что сказать, но я сглатываю ком в горле и сворачиваюсь плотнее. «Все хорошо», – звучит в голове голос Уэлч.

– Ничего.