Дикие

- Может, и не молодой, зато красивый. - Проститутка придвинулась чуть ближе, коснулась Зимина своей вислой тяжелой грудью. Качнув дешевыми сережками, сказала чуть тише: - Вижу ведь, скучаешь. И в глазах тоска. Значит, нужно помочь хорошему человеку. Или я не права?

- Ты, я вижу, психолог! - Стас чуть отстранился от женщины. - Только здесь, подруга, тебе ничего не отломится, уж извини.

- Зачем же ты так? Я тоже не стерва. Могу и бесплатно помочь. Честно тебе говорю! Мой рабочий день все равно закончился.

- Твой, может, и да, а мой только-только начинается.

- Да брось ты! - дамочка недоверчиво фыркнула. - Это мы, бабы, можем ломаться, а ты-то чего скрипуна из себя изображаешь?

- Да нет, я ничего…

- А ничего, так пойдем. Или не нравится любовь на халяву?

Зимин поморщился. Женщина снова приблизилась, попыталась взять его за руку, но тем самым только вызвала приступ раздражения. Смешно, но отваживать дам Стас до сих пор не выучился, и они, конечно, это чувствовали, жалость принимая за проблеск желания, а вежливость - за подобие чувств. Ему приходилось заставлять себя хамить, - иного языка современная улица не понимала.

- Видишь ли, дорогуша, во-первых, мне давно уже не четырнадцать, а во-вторых, любовь для меня не спорт и не хобби. Ты все поняла, старушка?

На «старушку» она немедленно оскорбилась:

- Сам-то баран! Уже и седина на голове! Не можешь ничего, так и скажи!

- Я и говорю… - Стас усмехнулся. О проблесках седины он давно уже знал, а потому женщина абсолютно его не обидела. Кроме того, чего-то подобного он ждал и теперь преспокойно отвернулся. Хлопот на сегодняшнюю ночь у него хватало и без любовных приключений. Время шло, а подспудная тревога не думала утихать. Услужливое воображение то и дело рисовало вспыльчивую Марго и своенравную Мариночку, и внутренний голос хладнокровно подсказывал, что ничего хорошего из сближения двух критических масс получиться не могло. Если Маргарита решилась на вызов, значит, действительно созрела. И виноват в этом, конечно же, он сам. Мог бы и раньше почувствовать ее нарастающее напряжение. Как ни крути, а девочка была из бедовых. И стреляла в свое время в людей, и ножи с вилками в них втыкала. Конечно, люди эти были не самыми лояльными гражданами российской державы, и все же по собственному опыту Стас знал: один раз переступив кровавый порог, человек по сути своей становится опасным. Значит, и во второй раз не усомнится, - переступит с большей решимостью. И тем же ножиком уже не поцарапает, а засадит его по самую рукоятку. В свое время с ним тоже так было, и лучше других он знал, как первая робость перерастает в нервное исступление, а последнее в свою очередь превращается в профессионально выверенное хладнокровие.

С внутренним напряжением он вдруг припомнил о своих тренировках с Марго, о том, с каким энтузиазмом она отрабатывала удары на тяжелых мешках. Припомнил и то, что уже на протяжении двух месяцев по тем или иным причинам ему приходилось спать с кем угодно, но только не с нею. Казалось бы, пустяк, но для обидчивых женских натур это могло стать подлинным бедствием. А уж для Марго, которую с детских лет предавали самые близкие люди, и все немногочисленные друзья которой были зверски убиты бандитами, подобное охлаждение с его стороны могло стать подлинной катастрофой. В одиночестве не живут, а выживают, и не всякий характер от этого становится добрее и покладистее. Скорее - наоборот.

Долгое время Зимин искренне надеялся, что рыжеволосая молодая красавица сумеет найти ему замену. Молодость на то и молодость, чтобы увлекаться и забывать. А уж на Марго-то кавалеры заглядывались со всех сторон. Собственно, и завлекать никого бы не пришлось, сами слетались бы десятками и сотнями. Только позови и свистни. Но ни свистеть, ни звать девушка не собиралась. Бедная дурочка любила только Стаса.