Дикие груши

— Не успел еще. Некогда, — засмеялся Омар, довольный тем, какой достойный, на равных, разговор у них получился.

— Это ты верно говоришь. Скучают только бездельники.

Омар немного насторожился: что Муртуз имеет в виду? Не то ли, что он не пошел с дедушкой в лес?

В это время из-под арки послышались звонкие голоса птенцов. Муртуз и Омар заговорщицки переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Вчера ты славно поработал, молодец! — сказал Муртуз и поднял плиту.

— Может, я понесу ваш лом? — предложил Омар.

— Оставь его здесь.

— А он вам не понадобится?

— Пока нет.

— А если кто-нибудь унесет?

— Унесет, так потом вернет. Как только он станет не нужен.

Муртуз поудобнее пристроил плиту на спине, и они тронулись в путь.

Муртуз шел впереди, наклонив голову и придерживая плиту руками. Омар — позади, стараясь поспевать за размашистым шагом дяди Муртуза. Люди уступали им дорогу, приветливо здоровались с ними. Какая-то старая женщина растроганно поблагодарила Муртуза за заботу. Омар радовался ее словам так, словно бы хвалили его самого. Ему было лестно идти рядом с таким уважаемым в ауле человеком. Все видели, что Муртуз дружит с ним, как со взрослым…

Проводив дядю Муртуза, Омар рванул домой. Он предвкушал, как обрадуется ему Синичка и как он расскажет ей… о том, как он помогал дяде Муртузу взвалить плиту на спину и как шел, готовый в любую минуту подхватить плиту, если этот силач устанет, и о том, как односельчане смотрели им вслед…

Но ни детей, ни Синички во дворе уже не было. Кстати, что это были за дети? Он так и не спросил у бабушки. Может, детский сад, а Синичка работает в нем воспитательницей? Поискать ее, что ли? Нет, пожалуй, это не совсем удобно. И тут он почувствовал запах только что испеченного хлеба. Омар невольно облизнул губы.

На большом деревянном подносе возле тарума лежали румяные булочки. А бабушка, закатав рукава платья выше локтей, то и дело доставала из корыта колобочек теста и опускала его в раскаленный тарум, привычно пришлепывая к внутренней стенке. Бабушка раскраснелась, глаза ее светились. Омару показалось, что он еще никогда не видел ее такой счастливой…

Три раза в неделю бабушка пекла хлеб для односельчан. В ауле была своя пекарня. Но ни у кого не получался такой вкусный хлеб, как у бабушки Маржан.

Хлеб, испеченный в пекарне, через день-другой черствеет и теряет вкус. А бабушкиному хлебу хоть бы что! И на третий день он все еще мягкий и вкусный. Женщины, занятые днем на работе, посылали к бабушке своих детей с тестом и охапкой дров. И бабушка старательно пекла хлеб для всех. В эти дни во дворе, в саду и даже в самом доме все казалось пропитанным ни с чем не сравнимым ароматом свежеиспеченного хлеба.

Перехватив взгляд Омара, старушка, которая стояла возле подноса с хлебцами, поманила его рукой и протянула розовую булочку.

— Спасибо! Я не голодный, — смутился Омар и отвернулся. Он опять говорил не то, что думал.

— Да ты только попробуй.

— Не хочу! — Омар вопросительно посмотрел на бабушку.

— Бери, внучек, бери! От хлеба никогда не надо отказываться. Не стесняйся. Все знают: голодных теперь нет.

— Ну почему нет? В других странах есть. Я вот читал, что каждую минуту на земле погибают от голода сорок детей. — Омар взял булочку и почувствовал, как ее тепло передается через руку всему телу.

— Да что ты говоришь, внучек? — Бабушка распрямилась над тарумом. Рука ее с тестом замерла в воздухе.

— Я про это в «Пионере» читал.

— Где, где? — Старушки повернулись к Омару.

— В журнале нашем пионерском, — важно пояснил Омар.

Бабушка задумчиво покачала головой и непривычно медленно склонилась над тарумом. Наверное, она вспомнила что-то давнее и печальное. А вслух произнесла слова, не очень-то Омару понятные:

— Да-а, только голодный знает истинную цену хлеба.

* * *

С утра бестолково послонявшись по двору, Омар решил все-таки найти девочку-синичку. На маленьком аульском годека́не[7] босоногий мальчишка, запрокинув голову, запускал в небо стрелу из самодельного́ лука.

— Видал, как высоко! — улыбнулся он Омару.

Стрела и вправду взмыла ввысь легко и сильно.

Омару понравился ловкий и веселый крепыш.

Когда стрела вернулась на землю, Омар поднял ее и протянул мальчику.

— Ты не можешь проводить меня к садику? — попросил Омар мальчика.

— К какому садику?

— К детскому, конечно.

— А где он?

— Это я у тебя спрашиваю, где.

— У нас нет никакого детского садика, — пожал плечами мальчик.

— Не может быть! Ты что-то путаешь.

— Не веришь — не надо.

И мальчик принялся снова старательно прицеливаться в небо.

— А воспитательницу детского сада ты знаешь?

— Какую еще воспитательницу?

— А кто же присматривает за детьми, когда родители на работе?

— За младшими следят те, кто постарше. Очень просто.

— Совсем не просто! Не у каждого ведь есть старший брат или сестра.

— Ну и что же! Соседи, бабушки и дедушки есть у всех.

— Разве они обязаны следить за чужими детьми?

— Сам ты чужой! «Обязаны», «чужие»…

Мальчишка словно бы перестал замечать Омара. Он прицелился и запустил стрелу в пестрого петуха. Стрела пролетела мимо. Петух издал недовольное «ко-ко-ко», но даже не пошевелился.