Дикие гуси

Сначала мы выехали из ворот крепости, где стоял серьезный пост, пулемет в гнезде из мешков с песком. Проехав обширную площадь, двинулись по довольно тесным улочкам, мощенным булыжником. Машину изрядно трясло.

Город, по которому мы ехали, вызывал странные чувства. На бульварах виднелись пеньки от срубленных деревьев. Многие дома выглядели заброшенными или неухоженными. Улицы не убирали.

– Степан Викентьевич, а что случилось с городом? Есть ощущение, что он знал лучшие времена.

– Знал. Но случилась сначала война. Потом революция. Даже две. Потом снова война против тех, которым наш приход к власти не понравился. Интервенция. Много неприятных вещей. И, к сожалению, быстро привести в порядок город от их последствий мы не можем. Плюс грызня в Совете. Эсеры разделились на дюжину разных течений. Большевиков, самую организованную силу в совете, сожрали. Теперь воюем друг с другом. И чем это закончится – не знаю. Пока воевали с врагами, могли договориться. Теперь никто даже не хочет сюда лезть, знают, что объединимся, и надаем на орехи. Вот только сами не знаем, что здесь строить. Такие мы странные люди.

– Ну не прибедняйтесь. Я побывал в разных мирах, но идеала не видел.

– Надеюсь. В общем, пора тебе все объяснить. Проблема в том, что наша страна оказалась в международной изоляции. Дело в том, что мы, как бы проводим социальный эксперимент, м-да, можно сказать так. Пытаемся построить справедливое общество, где все равны. Нет, я понимаю, что люди неравны от рождения. Внешность, физические возможности, талант, трудолюбие – все это мы не сможем компенсировать, но снизить имущественное неравенство? Стоит попробовать. И мы попробовали. Но для того, чтобы достичь успеха в нашем начинании, нам пришлось экспроприировать земли латифундистов и церкви, и раздали ее крестьянам, потому что крестьяне ожидали этого от нас. И естественно, не смогли заплатить за нее, потому как казна была пуста. Мы смогли выдать расписки, в которых обещали выплатить свои долги. Церковь, к нашему удивлению, приняла это, а вот латифундисты – нет. Тогда мы сделали хитрый финт, тем кто начал борьбу с нами отказали в компенсации, а тем, кто принял наши условия, предложили землю в Сибири и на Дальнем Востоке, где она не слишком ценна, но ее много и ее нужно осваивать. Таким образом мы смогли развязать этот узел, что сильно снизило уровень сопротивления нам. После чего мы собрали наших промышленников и фабрикантов и описали им ситуацию.

Тут мой наниматель закурил. Что приятно в этой древней дребезжащей развалюхе – дым сквозь многочисленные щели моментально выносит из салона, несмотря на весьма умеренную скорость, километров эдак тридцать в час. Уносит правда вместе с теплом.

– Так вот, промышленникам мы могли предложить не слишком щедрую компенсацию за их предприятия, да и то в будущем. При этом, мы предложили им должности управляющих, с солидной зарплатой. Однако все это не понадобилось, большинство промышленников давно покинуло пределы нашей страны, выведя за границу все возможные активы. Своими заводами, многие из них и так не управляли. Хотя мы постарались сохранить любыми способами управленческий персонал этих предприятий. Единственная прослойка капиталистов, которой мы не собирались предлагать никаких компенсаций – владельцы сырьевых компаний. Недра принадлежат народу – на этом сошлись все члены совета!

– Но ведь многие шахты, выработки требовали серьезных инвестиций в технику, геологоразведку?

– Эти инвестиции они окупили уже десятки раз. Но главное не в этом. Вторая категория собственников, которым мы не предлагали компенсаций – зарубежные корпорации. Вернее, не так, некоторым из этих собственников тоже предложили компенсации, некоторым даже соглашались оставить их бизнес в неприкосновенности, при условии расширения производств. Химикам, производителям моторов, аэропланов, локомотивов. Но это оказалось, по большей мере, гиблым делом.

Мой собеседник бросил докуренную папиросу куда-то себе под ноги, тяжело вздохнул и продолжил: