«Дикие карты» будущего. Форс-мажор для человечества

Из интервью «Русскому журналу»

– Прошло два года президентства Дмитрия Медведева. Можно ли сказать, сторонником какого именно мировоззрения является президент России? Можно ли сказать, что президентство Медведева и его интеллектуальные инициативы обновили поле российских идеологий? Усматриваете ли вы в Дмитрии Медведеве какое-либо политическое сходство с его предшественниками: Михаилом Горбачевым, Борисом Ельциным, Владимиром Путиным?

– Современные политики предпочитают имидж мировоззрению. Мировоззрение подразумевает позицию, ответственность, наличие определенной программы. А программа, содержащая какие-то элементы онтологии, привлечет одних избирателей, но оттолкнет многих других. Кроме того, политик с мировоззрением неудобен для своих коллег, поскольку одним лишь фактом своего существования ставит под сомнение современную демократическую «систему стяжек и противовесов», удобную и беспринципную.

Конечно, бывают исключения. Есть определенная позиция у Николя Саркози, и тем поучительней следить за его безуспешными попытками как-то проявить эту позицию внутри упорядоченной французской политической системы. У Михаила Горбачева было свое мировоззрение и определенная позиция, потому российская демократия, которую он же и создал, выбросила его из политики при первой возможности.

Особняком стоит фигура Владимира Путина. Глупо обвинить в отсутствии мировоззрения национального лидера России, но, с другой стороны, попробуйте сформулировать систему взглядов, которой придерживается премьер-министр. Очень трудная задача. Ведь нельзя же всерьез относить к мировоззрению и политической позиции призывы «мочить террористов в сортире» да выстраивание «вертикали власти».

На мой взгляд, Путин за годы своего президентства не реализовал и не пытался реализовать ни один внятный экономический или политический проект. Зато он расчистил российское пространство от чужих проектов: американских, европейских, китайских, корейских, японских – много их накопилось за несчастливую эпоху Бориса Ельцина. Это, кстати, немалая историческая заслуга. Владимир Путин не навязал себя России, он вернул Россию России.

Таким образом, мировоззрение Путина носит в известной мере негативный характер: премьер не очень хорошо понимает, чего он хочет. Зато он твердо знает, чего не хочет.

Эпоха Путина завершила тяжелый, но необходимый этап российской истории и подготовила почву для нового национального подъема. Проблема заключается в том, что в современном сверхконкурентном мире национальные цели реализуются только проектно. Поэтому сейчас стране нужен лидер, обладающий такой картиной мира, которая позволяет действовать проектно, жестко навязывать Реальности свою позицию, нарушать общепринятые правила, идти на предельный риск.

Является ли Дмитрий Медведев таким лидером?

«Против» говорит, прежде всего, его образование. От юриста традиционно требуется определенная осторожность, осмотрительность, аккуратность, скрупулезность, даже некоторое занудство. Юристы подчеркнуто не проектам. Впрочем, всегда можно найти исключения. Владимир Ульянов (Ленин), например, имел юридическое образование, но никто не упрекает его в отсутствии мировоззрения, политической воли или проектного мышления.

Но «против» говорят и обстоятельства прихода Дмитрия Медведева к власти. Все-таки он получил свой пост не только волей избирателей, но и как результат определенных договоренностей «в верхах». Во время выборов он воспринимался преемником Путина и, в известной степени, местоблюстителем национального лидера. Обычно на подобную позицию люди с четким мировоззрением не попадают.

С другой стороны, в пользу Дмитрия Медведева говорит его поведение в ходе Осетинского кризиса. В той сложнейшей ситуации президент проявил и волю, и твердость, и характер, и умение мыслить и действовать быстро. Весьма интересны выступления Медведева, посвященные инновационной политике, новым технологиям, «городам и регионам Будущего».

Разговорами дело не ограничивается. Принятие при Медведеве федеральной целевой программы создания замкнутого ядерного топливного цикла и реакторов на быстрых нейтронах – без всякого преувеличения исторический шаг. Не случайно это вызвало нервную реакцию в США, Европе и Японии. Думается, не без оглядки на позицию президента руководство Роскосмоса отреагировало на известие о свертывании американской программы пилотируемых полетов ледяным тезисом: «Наши планы будут реализовываться без изменений».

Представляется, что действительность, как всегда, сложнее и интереснее анализа. Сильным проектным мировоззрением обладает не Владимир Путин и не Дмитрий Медведев, а их организационно-деятельностная «двойка».

Я с большим интересом слежу за развитием отношений в этой связке. Складывается впечатление, что девять десятых российских масс-медиа спят и видят разрыв отношений между российскими лидерами и их последующую борьбу за власть, которая представляется им в стилистике отношений между В. Ющенко и Ю. Тимошенко после «Майдана».

Я не буду предсказывать, сколько времени еще просуществует «двойка» Медведев – Путин. Замечу только, что двухлетняя работа этого тандема представляет собой явление уникальное в российской истории, и уже только за попытку хочется сказать спасибо и президенту, и премьеру. Их связка обладает всеми чертами политика умного, решительного и оригинального.

Насколько можно судить, в фокусе внимания управляющего тандема находятся четыре взаимосвязанных вопроса.

Энергетическая безопасность страны. Здесь принят ряд стратегических решений, важнейшим из которых является уже упомянутое мною принятие ФЦП по «новой технологической платформе» и замкнутому топливному циклу.

Военная безопасность. Дело обстоит просто плохо. В настоящее время российская армия не способна к ведению крупных военных операций, даже инцидент в Осетии потребовал от вооруженных сил известного напряжения. Владимиру Путину не удалось провести осмысленную военную реформу, и эта задача осталась его преемнику, причем контуры этой реформы пока просматриваются с трудом. Сейчас принята новая военная доктрина страны. Она весьма уязвима для критики, но, по крайней мере, является военной доктриной, в отличие от предыдущей версии, по которой российская армия жила последние годы.

Продовольственная безопасность. Здесь нужно признать, что российское руководство чутко и очень своевременно уловило опасный тренд сокращения мировых продовольственных запасов и возникновения напряжений в соответствующих товарных потоках.

Инновационное развитие. Здесь есть четкое понимание «хотелок», гораздо хуже с принятием решений. В сущности, пока найдена единственная стратегия – создание государственных корпораций («Росатом», «Роснано», «Ростехнологии») и «закачка» в них денежных средств. Когда выяснится, что эти меры сами по себе успеха не приносят, будет поставлен вопрос о реформировании российской науки. Еще одна задача, которую не удалось решить Путину и которая грозит стать серьезным испытанием и для «двойки».

Этими четырьмя задачами проблемы России не исчерпываются, но можно согласиться с Путиным и Медведевым: они являются первоочередными. Замечу здесь, что кризис 2008–2009 гг. сделал тему «удвоения ВВП» временно неактуальной, но отнюдь не снял ее.

Подведу итог. «Двойка» Дмитрий Медведев – Владимир Путин обновила поле российских идеологий, хотя в ее деятельности просматривается очевидная преемственность по отношению к эпохе Путина. Происходит постепенный переход от концепции «энергетической Империи», что подразумевает опору на нефть и газ, к «инновационной энергетической Империи», то есть к опоре на уран, нефть и газ. Обе эти идеологии объединяет понятие Империи как формы организации территории, с одной стороны, и формы участия страны в международной проектности – с другой.

Политика «двойки», таким образом, прямо противоположна политике Михаила Горбачева… Не будем касаться здесь политических взглядов Ельцина: о мертвых – либо хорошее, либо….

– Доктриной партии «Единая Россия» был объявлен консерватизм. Как вы думаете, является ли эта идеологическая установка оппозиционной курсу президента Медведева? Если, по вашему мнению, это оппозиция, то можно ли тогда описать основной тренд президентства Дмитрия Медведева термином «прогрессизм»?

– Я часто говорю, что в России никогда не было полисов, то есть самоуправляемых городских общин, а потому не было и политики. А раз нет политики, нет и политических партий. Что касается «Единой России», как, впрочем, и «Справедливой России», то она ни в коей мере партией не является. «Единая Россия» объединяет людей с различным мировоззрением, а большей частью – вовсе без мировоззрения. Эти люди принадлежат к разным социальным группам, имеют разную позицию по большинству значимых вопросов. Объединяет их одно – власть. «Единая Россия» представляет собой структуру, консолидирующую российские властные элиты – московские и региональные. Было бы правильно сказать, что «ЕР» – не партия, а инфраструктура, обеспечивающая доступ одних социальных групп к власти, а других – к политической деятельности.

Не являясь политической партией, «Единая Россия» не имеет и политической доктрины. Среди моих знакомых «единороссов» есть и консерваторы, и прогрессисты, и реакционеры, и технократы. Есть даже убежденные коммунисты.

И, конечно, «Единая Россия» не может быть оппозиционна курсу президента РФ. Эта политическая инфраструктура является одним из важных инструментов в руках президента и премьера.

Кстати, я совершенно не уверен, что позицию президента можно отнести к «прогрессистским». Сейчас можно с некоторой долей уверенности назвать Дмитрия Медведева «технократом», но технократизм и прогрессизм – не синонимы. Прогрессизм, как правило, сочетается с либерализмом, а среди технократов довольно много консерваторов.

– Считаете ли вы, что прогрессизм в понимании Медведева является новой для российского политического пейзажа идеологией, принципиально отличной от либерализма эпохи 90-х, государственничества эпохи нулевых и т. д.? Можно ли сформулировать это принципиальное отличие?

– Имперский технократизм «двойки» Путина – Медведева является прямым продолжением государственничества нулевых годов. Другой вопрос, что сама эпоха изменилась, и отличие носит принципиальный характер. Эпоха Путина пришлась на время активного мирового экономического роста и сверхвысоких цен на нефть. Золотой век! Эпоха Медведева отмечена системным экономическим кризисом, «военной тревогой» в Южной Осетии, заметным ростом социальной напряженности и в России, и в остальном мире. Этот поворот от процветания к депрессии носит устойчивый характер, поэтому следующие годы президентства Медведева заведомо будут трудными. Нужно признать, что в сложившихся условиях «двойка» Премьер – Президент удерживает свои стратегические ориентиры, в том числе – курс на инновационное развитие страны, опережающее развитие ядерных и космических технологий. Я бы сказал, что политика десятых более разнообразна, нежели политика нулевых, но Медведев сохраняет характерное для эпохи Путина соотношение между стратегическими и тактическими приоритетами в пользу стратегии.

– Можно ли говорить о том, что за время президентства Медведева изменился язык власти, дискурс первого лица, в частности, в нем появились термины, восходящие к идее прогресса, как, скажем, «отсталость», «отсталая экономика», «модернизация», «развитие», «инновации»?

– Я очень хорошо помню, что все эти термины и дискурсы подробнейшим образом обсуждались в экспертном сообществе в начале 2000-х. Первая версия доклада ЦСР ПФО по инновационному развитию была представлена руководству страны в 2003, и делался этот доклад если не по инициативе, то с ведома администрации президента.

Переход к инновационной экономике уже тогда рассматривался как «непременное условие» реализации любой российской стратегии развития. Можно даже сказать, что по этому вопросу был достигнут консенсус элит.

В настоящее время Дмитрий Медведев пытается запустить проект инновационной модернизации. Это делается, как сказал бы Наполеон Бонапарт, «с медлительностью, для которой нет имени», но, по крайней мере, быстрее, чем у большинства конкурентов. Другой вопрос, что мало иметь хороший замысел, нужно еще превратить его в хороший план, а затем реализовать его – часто единственными «ходами». Очень опасаюсь, что «инновационную стратегию» заболтают или распилят. Как это принято в современной России.

Очень многое будет зависеть от развертывания работ по проектированию и постройке ядерных реакторов нового поколения. Представляется, что «момент истины» наступит в 2014 году, когда определится тройка лидеров в новой мировой ядерной гонке – к безопасным реакторам с рециклингом топлива и дожиганием отработанного топлива.

В целом я позволю себе сказать, что действия президента, премьера и их «двойки» в вопросах инновационного развития недостаточно последовательны, революционны и быстры. Пока мы все еще теряем темп, а не выигрываем его.

– Свойственна ли российским левым или правым идеология прогресса? Если да, то каким образом она выражена и каким образом оказывает и оказывает ли влияние на идейный бэкграунд первых лиц государства?

– В России нет левых и правых политиков. В России есть элиты и контрэлиты, причем и те, и другие разделяются на центральные и региональные. Инновационное развитие представляет собой форму компромисса и консенсуса элит. Что же касается прогресса, то разговор о соотношении понятий «движение», «развитие», «инновационное развитие», «эволюция» и «прогресс» носит онтологический характер и выходит за пределы данного интервью. Вкратце отвечу, что части российских элит и почти всей контрэлите свойственна идеология прогресса как быстрого развития с качественными изменениями в образах жизни, мысли и деятельности.

– Какие источники представлений Дмитрия Медведева о прогрессе можно предположительно назвать? Могут ли такими источниками являться: советская идеология, либерализм 90-х, фантастика Стругацких, работы Тоффлера?

– Конечно, причем этот ответ касается всех перечисленных источников. И я добавил бы к этому списку работы российских «фабрик мысли» и, в частности, доклады об инновационном развитии, об антропотоках, результаты научно-технического Форсайта в области новых технологий (нано-, био-, инфо-, природопользование) и т. д.