Дикие карты

— Чтобы сделать свет и телекамеры. Мне не нужны окна, которые можно прострелить. Я знаю, где можно купить камеры по дешевке, а старых теликов у тебя здесь хоть отбавляй. Я просто их починю. — Он сел за стол и с жадностью набросился на яичницу. — Кроме того, мне понадобятся громкоговорители. И генератор. Как думаешь, холодильник туда влезет?

— Этот «Паккард» здоровый, как я не знаю что. Вытащи сиденье, и у тебя хватит места на три холодильника.

— Нет, «Паккард» слишком тяжелый, — покачал головой Том. — Я найду что-нибудь полегче. А окна можно прикрыть старыми кузовными панелями или чем-нибудь еще.

Джоуи откинул волосы с глаз.

— К черту кузовные панели. У меня есть листовая броня. Еще с войны. В сорок шестом и сорок седьмом на базе флота пустили на металлолом уйму кораблей, Дом подал заявку на металл и прикупил целых двадцать тонн. Идиотская трата денег — кому придет в голову покупать корабельную броню? Она до сих пор валяется у меня на свалке и ржавеет. Чтобы прострелить такую дуру, нужна шестнадцатидюймовая пушка, Тадс. Ты будешь в такой безопасности, как в… даже не знаю где. В общем, в безопасности.

Том знал.

— В такой безопасности, — объявил он, — как черепаха в панцире!

До Рождества оставалось всего десять дней. Тахион сидел в одной из застекленных ниш, пряча в ладонях от декабрьского мороза чашку с ирландским кофе. До начала работы «Дома смеха» оставался еще час, но задняя дверь всегда была открыта для друзей Ангеллик. На сцене разминалась пара жонглеров-джокеров по имени Космос и Хаос, перебрасываясь шарами от боулинга. Космос парил в трех футах над сценой в позе лотоса, и на его безглазом лице играло выражение полной безмятежности. Он был слеп как крот, но ему ни разу не случалось не поймать или выронить шар. Его напарник, шестирукий Хаос, носился вокруг, как ненормальный, хохоча, откалывая непристойные шутки и при этом двумя руками жонглируя за спиной горящими факелами, а остальными четырьмя перекидываясь шарами с Космосом. Tax едва взглянул в их сторону. Как бы талантливы они ни были, их уродство причиняло ему боль.

В кабинку проскользнул Мел.

— Сколько ты уже вылакал? — поинтересовался вышибала, кивнув на кофе. Щупальца, свисавшие с его нижней губы, раздувались и сокращались, похожие на слепых пульсирующих червей, а огромная уродливая иссиня-черная челюсть придавала лицу выражение воинственного презрения.

— По-моему, это тебя не касается.

— Значит, ты ни к черту не годишься, да?

— А я никогда и не говорил, что гожусь.

Мел хмыкнул.

— Толку от тебя, как от мешка с дерьмом. Ума не приложу, зачем Ангел держит в своем заведении никчемного пришельца, который только зазря ее выпивку переводит.

— Я все время ей об этом говорю.

— Этой бабе никто не указ, — согласился Мел. Он сложил пальцы в кулак — весьма увесистый. До Дня дикой карты он был боксером-тяжеловесом восьмого разряда. После он добрался до третьего… пока таким, как он, не запретили участвовать в профессиональных турнирах, одним махом похоронив все его мечты. Говорили, что эта мера была направлена против тузов, однако для джокеров исключения делать не стали. С тех пор Мел изрядно постарел, редкие волосы поседели, но выглядел он достаточно крепким, чтобы переломить через колено Флойда Паттерсона, и достаточно грозным, чтобы смутить Санни Листона.[69] — Только взгляни на это, — проворчал он с отвращением, глядя в окно. На улице в своем кресле стоял Крошка. — Какого черта ему здесь нужно? Я же сказал ему, чтобы больше у нас не показывался.

Мел двинулся к двери.

— Почему бы тебе просто не оставить его в покое? — окликнул его Тахион. — Он ведь безобидный.

— Безобидный? Его вопли отпугивают всех туристов. Кто, скажи на милость, будет оплачивать твою дармовую выпивку?

Дверь распахнулась, и на пороге появился Десмонд с пальто, перекинутым через одну руку, и поднятым хоботом.

— Отцепись от него, Мел, — устало сказал он. — Займись лучше работой.

Недовольно бурча, тот проследовал к выходу. Десмонд вошел и уселся в кабинке Тахиона.

— Доброе утро, доктор, — сказал он.

Тахион кивнул и одним глотком допил кофе. Весь виски осел на дне чашки, и теперь по пищеводу разлилось тепло. Он поймал себя на том, что разглядывает себя в зеркальной поверхности стола: испитое, одутловатое, неприятное лицо с покрасневшими и опухшими глазами, нечесаными сальными волосами — опустившийся запойный пьяница. Но это же не он! Где красавец с чистыми, тонкими чертами? Его лицо было…

Десмонд протянул хобот, пальцы грубо сомкнулись у него на запястье, дернули его вперед.

— Ты не слышал ни слова из того, что я говорил, верно?

В его негромком голосе прозвенел гнев. Тахион с трудом сообразил, что Десмонд разговаривает с ним. Он забормотал какие-то извинения.

— Ладно, пустяки, — сказал Дес, разжимая пальцы. — Послушай меня. Я прошу у тебя помощи. Как у врача. Может быть, я и джокер, но я не такой уж необразованный. Я читал о тебе. О твоих… способностях, скажем так.

— Нет, — прервал его Тахион. — Это не то, что ты думаешь.

— Есть документы, — не сдавался джокер.