Дикие лебеди

Европейцы знали Хоккайдо только по слухам. Во Вьетнаме преподобный отец Никколо Ланчилотто слышал от одного японца об обитателях страны Гсоо, расположенной к северо-востоку от Японии. О них было сказано, что они “белокуры и усаты” и сражаются, “не ведая страха, один против ста”. Преподобный отец Луи Фруа в одном из своих посланий 1565 года сообщает об “обширной земле, населенной дикарями и медведями”. Первым европейцем, высадившимся на Хоккайдо, оказался Джироламо де Ангелис, который побывал там дважды, в 1618-м и в 1621-м, имея своею задачей выяснить, является Эзо островом или нет. Он пришел к выводу, что Эзо таковым является, и набросал даже карту, на которой изображено огромное окруженное морем пространство, полностью подавляющее всю остальную Японию. Когда Франсис Карон в 1661 году опубликовал свою “Perfekte Kaert van de gelegentheydt des Landts van Japan”, на которой была изображена и “обширная страна Йеззо”, он написал следующее: “Предполагается, что страна Япония является островом, хотя в этом нет никакой уверенности, ибо сия обширная территория не до конца изучена и самими ее обитателями. Я часто осведомлялся об этом и получил сведения, что прибыли путешественники из провинции Куанто, где находится город и императорский дворец Иедо, а путешествовали они двадцать семь дней на северо-восток и достигли крайней точки страны Сунгари-Цугару, которую омывает море. Прибыв туда, они пересекли пролив шириной тридцать три английские мили и причалили к стране Йеззо, в которой есть в изобилии кожи и дорогие меха. Эта территория очень велика, гориста, но мало заселена. Японцы многократно пытались освоить ее, но тщетно, поскольку, хоть им и удавалось проникнуть в глубь страны, они никогда не могли достичь ее конца или хотя бы примет, указывающих на то, что она имеет пределы...”

Так что же представляла из себя эта “северная земля”? Остров? Или часть азиатского континента? Или группу островов, как полагал Басе?

На карте Восточной Индии Абрахама Ортелиуса, опубликованной в 1570-м, Япония изображена как большой овальный остров между Азией и Америкой, облепленный мириадами островов с юга и с севера. Это “тысяча островов айнов”, о которых писал Басе. Маловероятно, что Басе мог видеть эту карту. Но составленную в Японии “Карту очертаний Японии” с любопытными замечаниями об “островах Эзо” он вполне мог видеть.

В то время карты были редки и неточны — из-за недостатка сведений и практического интереса. К тому же в Японии профессия картографа заключала в себе долю риска из-за суровой затворнической политики того времени. Когда Синдай опубликовал свою карту Эзо в 1758 году, она была запрещена, гравюрные доски уничтожены, а сам картограф брошен в тюрьму. Любой мореход, который сбился с курса и сел на мель у незнакомого берега Японии, рисковал никогда не добраться до родины. Вольно или невольно он нарушал закон.

Первые японцы, поселившиеся на Хоккайдо, были изгоями общества центральной (и централизованной) Японии. В XII веке на полуострове Осима образовалось несколько разрозненных колоний беженцев, спасавшихся от войн. Позднее эти места на краю земли стали местом ссылки. Потом появились золотоискатели (и, возможно, искатели серебра: на некоторых картах я видел Хоккайдо под названием Тerra de Plata, “страна серебра”). Их было много — восемьдесят тысяч, как утверждает Джироламо де Ангелис, — когда в XVII веке здесь началась золотая лихорадка. Еще, конечно, были рыбаки, промышляющие все — от сельди до китов. В свое время всех, кто перебрался на Хоккайдо, стали было называть словом ватарито — от глагола ватар, “пересекать”, то есть те, кто переправился, как я вчера, через пролив Цугару.

В XV веке семья Такеда получила Хоккайдо в ленное владение и со временем основала здесь восемьдесят пять торговых пунктов. Айны доставляли меха, селедку и красную рыбу (“три богатства Эзо”), к которым шли в придачу перья орла, соколы, форель, шкуры медведя и нерпы. В обмен они получали мечи, сакэ, посуду, бижутерию, трубки, табак и рис.

В сборнике “Труды Американского философского общества” я обнаружил обменный перечень, который наводит на мысль о том, что в действительности здесь происходило. За шесть корзин сельди (сто двадцать штук), или пять корзин красной рыбы (сто штук), или пятнадцать корзин форели (триста штук), или шесть корзин трески (сто двадцать штук), или три бочонка копченой печени трески, или пятьсот морских гребешков, или шестьсот высушенных грибов, или три тюленьи шкуры, или три штуки ткани из волокон коры вяза, или три бамбуковых занавеса, или шесть тростниковых циновок айны получали один куль (восемь шо) риса. За бочонок рыбьего жира — три куля риса по восемь шо. За печень медведя — от 14 до 20, в зависимости от ее размера; за костюм, сшитый из парчи, — 9—10 кулей риса; за отрез парчи длиною пять футов — шесть кулей; за каждую трубку сахалинской работы — пять чашек сакэ.