Дикие лебеди

Я стою посреди номера для новобрачных: с алой кроватью в форме сердца, с занавесками, похожими на женские трусики, с фигуркой двух лебедей на столе. Клянусь хвостом Дьявола, зажатым в лифте где-то между адом и раем со дня сотворения мира, я не знаю, куда мне поставить чемодан.

— А, так это недалеко! Когда вас отвести?

— Завтра утром.

Семь недель и два дня назад.

Я стреляю в голову дяде, и его череп взрывается, будто хлопушка с конфетти на детском празднике. Девятнадцать лет, два месяца и три дня мыслей, чувств, надежд и разочарований усеивают стены кабинета и мое лицо.

Оружие я кладу ему в руку и сжимаю еще теплые пальцы — как если бы дядя и убил себя. Тут главное не переборщить: оставлять улики будто ненароком, мимоходом. Знаете, как очередное рукопожатие.

На первый взгляд — суицид. На второй — почти идеальное заказное убийство, в котором обвинят совет директоров.

Я надеваю маску и ухожу в смог. В темноту, тесноту и грязь задыхающейся планеты.

Семь недель и два дня спустя

— Ужин понравился? — Гайя собирает тарелки на поднос и шагает к выходу из номера. От ее тяжелого дыхания хочется потянуть шею — как если бы затекли мышцы.

— Да, спасибо, очень вкусно.

Девушка хмыкает, и, громыхая посудой, отворачивается.

— Послушай, — я кладу на поднос бумажки. — Это за ужин. Еще столько же, если поможешь мне уснуть.

* * *

— Тут? — хрипло спрашивает она.

— Ниже.

— Так?

— Правее. Вот.

— Хорошо. Так… «Из великолепных королевских покоев Элизу перевели в мрачное, сырое подземелье с железными решётками на окнах, в которые со свистом врывался ветер. Вместо бархата и шёлка дали бедняжке связку набранной ею на кладбище крапивы; эта жгучая связка должна была служить Элизе изголовьем…»

Десять недель назад

— Не хочу закончить как все, — дядя залпом выпивает смесь из болеутоляющего и снотворного. — В больнице, с искусственными легкими, чтобы все смотрели на меня тоскливыми глазами… Черт, все лучше так.

Я верчу в руках револьвер. Никогда раньше не держал оружие — очень странное чувство не то могущества, не то страха перед ним.

— Следы должны вести к совету директоров, запомни. Концерн останется без руководства, и все тут пойдет к чертям. Об остальных подразделениях я позабочусь сам. Какое-то время еще будут продавать фильтры со складов, но, когда запасы закончатся, людям придется менять наш мир. Менять к лучшему, наконец, — хватит этих костылей!!! Хватит влачить жалкое сущ…

От крика дядю разбирает кашель. Жуткий приступ, от которого даже у меня встают дыбом волосы.

Десять недель спустя

Темный силуэт в неврастенически-серой дымке — маяк. Хрипя и кашляя внутри душного костюма, я взбираюсь по склону к этой жуткой насмешке над людьми — к огню, который уже давно никому не освещает дорогу.

— Знаешь, чего меня только не просили делать за двадцатку, — доносится приглушенный маской голос Гайи. — Но сказки я раньше не читала.

Миную здание и на ощупь нахожу край земли. Из хмари внизу слышится рев прибоя и еще какой-то незнакомый, тревожный звук, которого я не знаю. Такое ощущение, словно падаешь и вот-вот заложит уши.

— Мне, кстати, сегодня снились, — девушка шагает, не глядя, вперед, и я хватаю ее за ноги в нескольких сантиметрах от пропасти, — ой… лебеди.

— Смотри, куда идешь! — делаю глупое предостережение. Перевожу дыхание и, открыв кувшин, начинаю высыпать дядю в невидимое Черное море. «Прах к праху», — так, кажется, говорят?

— Папа рассказывал, что теперь, — Гайя указывает куда-то в ядовитый туман, — строят целые подводные города. Да… А у тебя что было во сне?

Господи, как я ненавижу этот вопрос. Что мне может привидеться? Чем грезит каждый несчастный идиот на этой треклятой, мчащейся в бездну планете?

— Солнышко. Мне снилось солнышко.

–

В оформлении обложки использована фотография Andy Køgl [the visiter] с ресурса Unsplash