Дикие лебеди

При слове «достоинства» старший сын громко фыркнул: «Какие «достоинства» могут быть у наложницы? Начнем с того, что хорошая женщина в наложницы бы не пошла!» Затем он стал оскорблять бабушку. Тут доктор Ся не выдержал. Он поднял палку и принялся колотить ею сына.

Всю свою жизнь доктор Ся был воплощением спокойствия и самообладания. Семья, продолжавшая стоять на коленях, была потрясена. Правнук истерически заголосил. Старший сын на мгновение потерял дар речи, но тут же вновь закричал, уже не только от физической боли, но и от раненной гордости, уязвленный побоями в присутствии своей семьи. Доктор Ся остановился, запыхавшись от гнева и изнеможения. Сын тут же продолжил выкрикивать оскорбления в бабушкин адрес. Отец, вне себя, приказал ему замолчать и так его ударил, что сломал палку.

Сын на мгновение замер от унижения и боли. Потом выхватил пистолет и посмотрел доктору Ся прямо в глаза.

«Верный подданный увещевает императора своей смертью. Почтительный сын так же ведет себя с отцом. Я могу убедить вас, лишь распрощавшись с жизнью!» Прогремел выстрел. Сын покачнулся и рухнул на пол — он пустил себе пулю в живот.

Его тут же отправили на повозке в ближайшую больницу, где он на следующий день умер. Возможно, он не собирался накладывать на себя руки, а просто хотел сделать театральный жест, чтобы поколебать сопротивление отца.

Смерть сына сломила доктора Ся. Хотя внешне он держался спокойно, как и прежде, люди, его знавшие, видели, что это спокойствие омрачено глубокой печалью. С тех пор он стал подвержен приступам меланхолии, нисколько не похожей на его былую невозмутимость.

Исянь бурлил негодованием, слухами, обвинениями. Доктору Ся и особенно бабушке давали понять, что вина за происшедшее лежит на них. Но доктор решил показать, что его ничто не остановит. Вскоре после похорон он назначил день свадьбы. Он предупредил детей, что им предстоит воздавать надлежащие почести своей новой матери, и послал приглашения первым людям в городе. Обычай предписывал им явиться и преподнести подарки. Он также велел бабушке приготовиться к пышной церемонии. Ее пугали обвинения и их непредсказуемое влияние на доктора Ся, и она отчаянно пыталась убедить себя, что не виновата. Однако главным из владевших ею чувств была дерзкая неустрашимость. Она дала согласие на торжественный ритуал. В день свадьбы она покинула отцовский дом в роскошном паланкине, сопровождаемом процессией музыкантов. По маньчжурскому обычаю ее семья наняла паланкин, который вез невесту первую половину дороги к новому дому, а жених послал другой паланкин, в котором ее несли вторую половину пути. В месте пересадки Юйлинь, ее пятилетний брат, встал у дверцы паланкина, согнув спину, чтобы показать таким образом, что вносит сестру на себе в паланкин доктора Ся. Он снова принял эту позу, когда они прибыли к жилищу доктора. Женщина не могла просто войти в дом мужчины — это означало бы «потерю лица». Нужно было, чтобы люди видели: ее туда вносят, а следовательно, она, как и полагается, выходит замуж неохотно.

Две подружки невесты ввели ее в комнату, где должна была состояться церемония. Доктор Ся стоял перед покрытым тяжелой красной парчой столом, на котором лежали таблички Неба, Земли, Императора, Предков и Учителя. На женихе была богато украшенная шапка, похожая на корону, с плюмажем сзади, напоминавшим хвост, и длинный широкий вышитый халат с рукавами в форме колоколов — традиционное одеяние маньчжур, предназначавшееся для верховой езды и стрельбы из лука и существовавшее еще со времен кочевой жизни. Он опустился на колени, пять раз поклонился табличкам и прошел в брачные покои.