Дикие лошади

— Все в порядке, но… — я сделал паузу, — нам нужна более точная концовка.

— Согласен, предлагаемая развязка слишком расплывчата. У Говарда есть идеи?

— Ему нравится расплывчатая концовка.

— Нажми на него, — посоветовал О'Хара.

— Да. Хм, а ты знаешь, что он взял за основу своей книги некролог о человеке, которого он назвал Сиббером? Его настоящая фамилия Висборо. — Я произнес это по буквам, как сделал это Говард. — Ты не можешь раздобыть мне копию этого некролога? Он был опубликован в «Дейли Кейбл», как утверждает Говард. Некролог должны были поместить не менее трех лет назад. Говард не знает, кто написал его. Он не интересуется подобными вещами. Он просто сказал, что некролог и особенно его незавершенность подвигла его воображение на написание книги.

— Что-то ты мало просишь!

— У «Дейли Кейбл» должна быть библиотека подшивок. Ты, несомненно, сможешь найти этот некролог. Перешли, пожалуйста, мне копию по факсу в «Бедфорд Лодж». Если я буду точно знать, что заставило работать воображение Говарда, возможно, я смогу помочь ему найти потрясающую развязку.

— Ты получишь этот некролог завтра, — пообещал О'Хара.

— Благодарю.

— Как твой друг? — спросил он.

— Какой друг?

— Тот, который умирает.

— О-о… — Я помолчал. — Он умер прошлой ночью.

— Плохо.

— Он был стар. Старше восьмидесяти. Кузнец, ставший на склоне лет журналистом мира скачек, «гвардеец» старой закалки, большая, необычная жизнь. Жаль, что мы не можем сделать фильм о нем.

— Фильмы о хороших людях не имеют особого успеха.

— В том-то и беда.

— Как его звали?

— Валентин Кларк, — ответил я. — «Дейли Кейбл» тоже могла опубликовать о нем некролог. Он писал для «Скаковой газеты». Все в мире скачек знали его. И… м-м… он знал тренера Джексона Уэллса, прототипа того персонажа, которого играет Нэш.

— Правда? — Пристальное внимание О'Хары передалось даже по телефону. — Так ты спрашивал его, что он знает об этой смерти?

— Да. Он знал не больше, чем любой другой. Полиция закрыла дело из-за отсутствия улик. Валентин говорил, что жена Джексона Уэллса была незапоминающейся мышкой. Он не смог припомнить ничего интересного. Это все случилось так давно.

О'Хара почти засмеялся.

— Это было давно для тебя, Томас, потому что ты молод. Я предполагаю, что двадцать шесть лет назад — это вчера для самого Уэллса.

— Я… э… — растерянно произнес я, — я думал о том, чтобы навестить его.

— Джексона Уэллса?

— Да. Валентин, мой покойный друг, вначале был кузнецом, как я говорил тебе. Он, кроме лошадей моего деда, подковывал еще и тех, что тренировал Джексон Уэллс. Так что я, возможно, могу найти повод… из-за смерти Валентина… совершить ностальгический визит к Джексону Уэллсу. Как ты думаешь?

— Отправляйся немедленно, — сказал О'Хара.

— Он не захочет говорить о своей повесившейся жене. Теперь у него новая жизнь и другая жена.

— Как бы то ни было, попытайся.

— Да, я тоже так думаю. Но он живет под Оксфордом… Это займет у меня полдня.

— Возьми их, — отозвался О'Хара. — Даю «добро» на дополнительное время.

— Хорошо.

— Спокойной ночи, — сказал он. — Меня ждет леди.

— Удачи!

— Сукин сын! — усмехнулся он и повесил трубку.

Я всегда любил раннее утро на конюшнях. Несколько лет подряд я встречал рассвет на конном дворе деда, и половина моего дня проходила еще до первого звонка на уроки. В фильме я намеревался уделить лошадям больше внимания, чем, возможно, должен был. Я ходил по двору поблизости от созданий, среди которых вырос, и чувствовал себя дома.

С шестнадцати лет я как жокей-любитель участвовал в скачках, и большая часть моей семьи была уверена, что лошади так или иначе войдут в мою жизнь навсегда. Но судьба и деньги — или их отсутствие — в двадцать лет заставили меня заняться в Аризоне подбором лошадей для съемок кавалерии в драматическом вестерне. В двадцать один год я стал режиссером плохого короткометражного фильма об участниках родео, но это привело меня на ту же должность в благородной, чисто американской саге, принесшей скромный успех. После этого я год работал на редакторов фильмов, постигая их ремесло, другой год занимался музыкой и звуковыми дорожками, и в двадцать шесть был утвержден режиссером романтического фильма о дружбе мальчика с пумой, принесшего большую прибыль. Продюсером тогда был О'Хара. С тех пор я никогда не оставался надолго без работы. «Этот парень — счастливчик, — говаривал О'Хара, рекомендуя меня. — Вы не сможете купить удачу. Поверьте мне».

Для этого фильма я еще на ранней стадии подготовки к съемкам предложил О'Харе купить, а не снять или арендовать за отчисления конюшню с лошадьми.

— Слишком дорого, — автоматически возразил он.