Дикие нравы

Окончания фразы Макс не расслышал, поскольку оно потонуло в громком гоготе десятка глоток. Решив, что пора уже и самому появиться на сцене, он решительно дернул дверцу кабины и пружинисто спрыгнул в примятую, покрытую пылью траву взлетки. Теперь он мог хорошенько рассмотреть встречавших. Во всех трех УАЗах на передних сидениях оказались крепкие белые парни примерно одинакового возраста, лет по тридцать, одетые в пестрый камуфляж, изукрашенный тигриными полосами, в руках или на коленях у всех обманчиво небрежно дремали автоматы Калашникова. На задних сиденьях машин разместилась куда более колоритная публика — весело скалящие крупные невероятно белые по контрасту с темно-шоколадной кожей лиц зубы негры. Вот тут в одежде царило самое потрясающее разнообразие, спортивные штаны, когда-то бывшие яркими, а ныне выгоревшие почти до полной белизны на солнце майки, а на одном особенно мускулистом негроиде оказался даже невероятно грязный кашемировый клубный пиджак, правда, с оторванными на манер жилетки рукавами.

— О, новичок! — первым отреагировал на появление Максима, названный Слонярой, здоровяк. — Ходи сюда, дорогой! А вы чего расселись, Лумумбы?! Разгружать я, что ли должен? А? Ну, метнулись, бегом, гуталины! Резче, резче!

Все так же жизнерадостно скалясь, негры повыпрыгивали из машин, направляясь к самолету. Вскоре они, образовав что-то вроде конвейера, уже перекидывали друг другу, привезенные мешки и ящики с продуктами, что-то выкрикивая на своем птичьем языке.

Макс неспешно направился к головному УАЗу, стараясь всем своим видом показать, знающего себе цену, опытного вояку. Однако под этой маской, как обычно и бывает, скрывались страх и неуверенность. Для Максима это был первый контракт в роли наемника, он понятия не имел, как принято себя держать у людей этой профессии, как с ними общаться, и каким образом вообще можно добиться их уважения, потому сейчас отчаянно трусил, боясь сделать что-нибудь не то и не так.

Однако все его опасения оказались беспочвенны. Встреча прошла предельно просто и буднично, словно в каком-нибудь туристическом лагере, или на случайно собравшейся вечеринке.

— Витоха, — протянул огромную лопатообразную ладонь здоровяк. — Можно, Слон. Здешний зампотыл, но, прошу сразу заметить, не вор. Да, еще и не пидор. Это мы так с Митричем шутим, не подумай чего…

— Серега, — коротко кивнул водитель.

— Компостер, — скорчив заговорщицкую рожу, прошипел Слон.

— А тебя прямо за язык кто-то тянет, — скривился водитель. — Будто без тебя и не скажет никто.

— Еще бы, вдруг ты умолчишь об этой детали своей биографии, — хитро улыбнулся Слон. — Конечно, не всем же такое гордое прозвище как у меня иметь, понятное дело, но это ведь не повод лишать человека необходимой информации.

Максим перевел взгляд со смеющегося Слона на недовольное лицо водителя и сразу же сообразил, почему тот получил такую кличку, а также, почему он ей столь недоволен. Самой впечатляющей особенностью сидевшего за рулем парня, бросающейся в глаза с первого взгляда была гипертрофированно развитая нижняя челюсть. Далеко выдающаяся вперед она вместо придания лицу мужественной суровости, как у голливудских киногероев, делала его гротескно-комичным, чем-то похожим на щелкунчика, как его рисуют в немецком стиле. Да, не повезло мужику с внешностью, наверняка в любой компании, где бы он ни оказывался, эта его особенность служила неизменным поводом для смеха и шуток.

Тем временем подошли и экипажи остальных машин, разумеется, только белая их часть. Вся чернокожая команда увлеченно перетаскивала и складировала в «собачьи отсеки» УАЗов привезенное самолетом добро. Максима обступили со всех сторон, он едва успевал улыбаться и пожимать протянутые руки. Представлялись его новые товарищи обычно по прозвищам, изредка добавляли к ним имена.

— Вовчик, Мангуст.

Мелкорослый юркий паренек расплылся в широкой улыбке.

— Леший.

Угрюмый кивок и пожатие цепкой кряжистой ладони твердой от не сходящих мозолей.

— Карабас.

Огненно-рыжий тип весь в веснушках, в глазах так и пляшут веселые бесенята, еще и рожу скорчил, со смеху умереть можно.

— Дима. Малышом кличут.

Этот глянул застенчиво и добродушно, сразу видно хоть и силен как бык, по жизни мухи не обидит.