Дикие нравы

— Ладно, ладно, — стараясь скрыть испуг и растерянность за напускной суровостью тона, проворчал Виктор Павлович. — Раз договорились, нечего рассиживаться и время зря терять. Иди, готовься, собирай все необходимое, белье там, туалетные принадлежности. Полчаса хватит? Ну, раз хватит, то через полчаса подходи сюда. Леший и Артур тебя отведут, вроде как под конвоем. Да, чуть не забыл, со следопытами не общайся, не пугай людей зря, понял?

— Понял, — угрюмо кивнул Максим, поднимаясь со стула и шаркающей походкой предельно усталого человека направляясь на выход.

Старик смотрел ему вслед злыми, неприятно сузившимися, будто глядящими в прицел винтовки глазами. Альмсиви уходил одураченным, он все же сумел перехитрить злого демона. Пусть пока думает, что все устроилось, как нельзя лучше, пусть успокоится и почувствует себя в безопасности. Выпускать человека одержимого Кортеком в большой мир, Виктор Павлович не собирался ни при каких обстоятельствах. Нет, альмсиви должен сдохнуть здесь в джунглях, где он при всем желании не сумеет натворить столько бед, как в многолюдном Кигали. Вместе с ним умрет и не вовремя подвернувшийся под руку наблюдатель ООН. Насчет его участи Старик какое-то время еще сомневался, но раз уж так легла карта, что придется все равно убивать своего же охранника, то рядом вполне может лечь и неудобный ООНовец. Семь бед, один ответ, кривая вывезет. А пока пусть посидят пару дней вместе, чтобы окончательно усыпить все подозрения хитрого Кортека, пусть демон думает, что их вот-вот отправят на большую землю. Пусть порадуется, что так легко удалось выйти на оперативный простор, пусть потеряет бдительность… Так будет легче его уничтожить, нанеся неожиданный удар.

Выдвинув ящик стола, Виктор Павлович вытянул из него костяной амулет, точный двойник того, что вчера разломился в руках Максима, повертел его в руках и осторожно положил в нагрудный карман. Так будет надежнее. Амулет этот он получил давным-давно, из рук отца Мбонги, бывшего тогда молодым и сильным военным вождем одной из деревень бамбалов. Старик и сам в то время был молод, его мышцы перекатывались под загорелой кожей мощными и эластичными буграми, тело было быстрым и гибким, разум цепким, а жизнь пьянила. Хорошо быть молодым, даже если ты брошен в джунглях чужой страны, обреченный на смерть от голода и болезней, все равно хорошо. Гораздо лучше, чем давно разменявшей седьмой десяток развалиной в уютном кабинете с кондиционированной прохладой. Откинувшись на спинку стула, Васнецов прикрыл глаза, мысленно возвращаясь в тот мир, в котором еще не поблекли яркие краски, все было еще впереди и жить предстояло вечно. В далекий мир своей молодости.

— Куда, урод?! В ведро трави, в ведро! Опять мимо, сука! Ну за что мне такое наказание? Все люди, как люди, один этот… И надо же было тебе именно в мой взвод попасть, чудовище лысое!

Здоровенный и кряжистый, будто вековой дуб сержант склонился над помойным ведром, придерживая бритую наголо голову Димки Волошина. Тот из последних сил бился в мощных сержантских руках, изрыгая в вонючую емкость остатки недавно съеденного ужина. Если уж совсем честно он и есть-то сразу не хотел, насильно накормили, не дело же, когда человек уже несколько дней разве что сухарик погрызет и ходит вечно весь зеленый. Понятно, морская болезнь, штука неприятная, но вовсе ничего не жрать это уже перебор, так недолго и на берегу слечь. А ведь их не для того везут, чтобы болеть. Это сейчас время вынужденного безделья, пока набитые под завязку такими же наголо обритыми как они сами молодыми парнями десантные корабли черепахами ползут вдоль африканского побережья, едва видного на горизонте по правому борту в непроницаемой туманной дымке. А как транспорты, наконец, отрыгнут в порту назначения забившую их людскую массу, так больше ни отдыхать, ни скучать не придется. Не для того их тащили за много тысяч километров через океан, чтобы любоваться чужими красотами. Так что уж что-что, а больные да калечные на берегу точно без надобности будут. А значит, хоть и крючит Димку Волошина от морской болезни, а есть, он все одно должен, даже не должен, а просто обязан. Чтобы потом не подвести своих товарищей, командиров, всю свою страну, наконец, ту самую, что отправила его на помощь угнетенному народу, только что сбросившему иго колонизаторов. Отправила именно под его, сержанта Тарасюка, началом.