Дикие пчелы

…Суров и хваток был Егор Стрельников. И на Алтае, и на Керженце, и в Минусинской долине – везде он был хозяин. Покосы, табуны коней, рыбацкие тони, охотничьи заимки, магазины – всем этим владел Егор. После его смерти все должно было перейти в руки Степана. С малых лет приучал он старшего сына к своему делу. Таким же хватким, напористым и злым к работе стал Степан. Еще при жизни отца, когда отец прибаливал, он гонял работников и домочадцев, из каждого стремился выжать все, что было можно для дела. А когда отец слег, он тут же угнал младшего брата Гурьяна к охотникам на Керженец: пусть собирает пушнину. Сестер разогнал по лавкам и лабазам приглядывать за приказчиками, чтобы не ели хлеб даром. Вся семья ненавидела Степана.

…Егор Стрельников умирал. Задушила его водянка. Позвал к себе Степана.

– Слушай, на старой заимке, там, где стоит дуплястый дуб, я зарыл кубышку. Так, про всякий случай. Ить наше купеческое дело переменчиво. Прогорел – сел в яму. Ты, Степан, теперь будешь голова всем моим делам, голова семьи. Начинал я свое дело с рубля. Теперь у нас мильены. Раскручивай во всю силу дела. Не спеши жениться, поначалу стань самым сильным в этом краю. Задави мелюзгу купеческую, потом веди в дом царевну. Гурьяна держи в черном теле. Пусть он поначалу станет человеком, а потом пускай его к делу. Пьянь и непутевый он человечишко. Хлипкий и матерью изнежен. Она… она его понесла от другого. Она… она… паскуда!..

Задохнулся Егор Стрельников, упала большая голова с подушки. Умер. Сбежалась семья. Но и мертвый Егор смотрел на своих с затаенной ухмылкой, чуть прищурив левый глаз.

Завещание читали после похорон. Никого не обошел отец: дочерям завещал богатое приданое, деньги, лабазы, Гурьяну – стоголовый табун лошадей, несколько рыбацких тоней, охотничьих заимок и немного денег. Но оговорил, что пока хозяином остается Степан, он волен казнить и миловать. Никого не обошел, но пока никому ничего и не дал. Миллионы остались в руках Степана.

Степан рыскал без устали по своим владениям, а Гурьян, потакаемый матерью, отказался от работы, мотался по кабакам, пропивал деньги сердобольной мамаши. А когда пропил, то решил обокрасть брата, взломать сейф и забрать золото. Ночью он прокрался в кабинет Степана. Тот был в отъезде. Ломом взломал сейф, начал выгребать золото, но тут вернулся Степан и застал брата за воровским делом. Гнев опалил его, и не помня себя он тяжелой рукоятью плети ударил по голове вора. Гурьян упал к его ногам и умер.

Закачались стены, лампа под потолком, заходил под ногами пол. Степан едва удержался на ногах. В первый раз убил человека. А первая кровь всегда пьяная…

Как ни пытался Стрельников откупиться от губернского исправника, но мать настояла, чтобы судили братоубийцу, всем ненавистного и жадного.

Кандалы. Тюрьма. Суд. Десять лет каторги. Все враз. Был властелином гор и долин, а сегодня валяется на нарах с рванью кабацкой, с уголовниками. Застыл, занемел Степан. Впервые в жизни он познал цену человеческого ничтожества. Никчемность жизни, если ты никто, если ты пропащий человек. На суде был кроток и больше молчал или односложно отвечал: «да» или «нет». Следователь перед судом все пытал о заветной кубышке, которая якобы есть у Стрельниковых. «Нету ее и не было, – отвечал Степан. – Нету».

В ожидании отправки на холодный Билимбай он днями лежал на нарах, злой и опустошенный, молчал и тяжко думал об утраченной свободе. Зачем убил того вахлака? Можно было все сделать тише, завести в тайгу и торскнуть. Никто бы не узнал. Дурак. Все было, теперь – ничего. Приходится валяться с этой рванью и слушать их грошовые мечты о взломе банков, ограблении лавок. Чепуха!

К нему уже десятки раз подсаживался на нары Гришка Добрынин, по прозвищу Цыган, знаменитый конокрад, пытался что-то сказать, но Стрельников гнал его от себя. Но однажды вечером Степан решил выслушать этого проворного мужика. Тот зашептал:

– Слушай, купец, ты хочешь на свободу?

– Пошел вон! Какая тут свобода! Каторга нас ждет.

– Каторга – чепуха. Оттуда мы всегда убежим. Но нам нужна другая свобода, чтобы документики, звание и разное… Ну, так хочешь на свободу?

– Ну, хочу. А дальше?

– Болтают, что у тебя где-то закопана кубышка с золотом. Можем откупиться. Россия продается оптом и в розницу. Говорил я с начальником тюрьмы, он вроде согласен.

– Врешь! Выведать хочешь что и как. Катись, пока не получил в харю!

– Дурак! Ежли дажить я выведаю, что есть у тебя кубышка, то ведь ее еще и показать надо, где закопана.

В кабинете начальника тюрьмы полумрак. За столом сидело четверо: начальник, его помощник, Степан и Гришка, он же Цыган.

– Сколько даешь, купец, за свою свободу?

– Ваше слово.

– Пятнадцать тысяч золотом на двоих. Вам полная свобода, оружие, паспорта, и катитесь на все четыре стороны.

– Десять и ни копейки больше. За каждый год каторги даю по тысяче.

– Мало. Хочешь свободу купить за пятак?

– Нет. За десять тысяч золотом я куплю всю вашу вшивую тюрьму.

– Лады. Десять. Тебе сколько же останется?