Дикие персы

Несложная аббревиатура ФПП расшифровывалась просто: Фонд Прорывных Проектов, а его мудрым основателем, щедрым спонсором, бессменным директором, ведущим разработчиком и единственным сотрудником числился Леонид Пантелеймонович Клопицкий, секретный учёный, доктор наук и просто хороший человек. Выглядел Леонид Пантелеймонович скромно, а изредка — когда по причине благоприобретённой рассеянности не замечал пятен на галстуке, рубашке или брюках — даже затрапезно. Славился вежливостью: с соседями обязательно раскланивался, собачек соседских не пинал, котиков не травил. Славился приступами задумчивости: иногда замирал в тени подходящего тополя да предавался размышлениям о чём-то важном, забывая даже кофе прихлёбывать из бумажного стаканчика… Другими словами, был господин Клопицкий типичным учёным самого что ни на есть ботанического склада, и потому многие соседи никак не могли взять в толк, благодаря чему ухитряется он удерживать за собой лакомый домик в историческом центре исторической Москвы. Да что там удерживать: Леонид Пантелеймонович не только работал, но и жил в маленьком особняке, вызывая зависть у многих не бедных и не слабых людей. Несколько раз нанятые не бедными и не слабыми людьми бандиты и юристы пытались выбить скромного учёного с завидного объекта недвижимости, но всякий раз что-то мешало. Тем бандитам, что поглупее, помехи создавал молчаливый помощник Леонида Пантелеймоновича — гигантских размеров мужчина с непроницаемым, будто у вмёрзшего в лед картёжника, лицом. Размеры мужчины по имени Трофим поражали воображение, и кто-то всерьёз рассказывал, что одну из непутёвых бандитских голов телохранитель скромного учёного попросту раздавил в ладонях. Теми же бандитами, что поумнее, особенно обладателями юридического образования, занимался кто-то ещё, но дело своё этот «кто-то ещё» знал настолько хорошо, что вот уже несколько лет господину Клопицкому неприятные визитёры не досаждали. В результате чего генно-седативные технологии мощно, по-прорывному развивались на корпускулярном уровне. Наверное.

Но не только стяжатели портили скромному учёному настроение…

— Мля, он настоящий? — осведомился Кувалда, вытаращившись на молчаливого Трофима.

— Смотря что ты имеешь в виду под словом «настоящий», — негромко ответил Леонид.

Усложнять великий фюрер не стал:

— Он фвигается?

— Ага.

— Мля… Значит, настоящий.

Вне всяких сомнений, Кувалде доводилось видеть големов. И не раз. И весьма разнообразных, поскольку мастера Тайного Города отличались завидной фантазией. Однако кукла Клопицкого запала дикарю в душу. То ли гигантский рост приглянулся, то ли отсутствие волос, то ли многочисленные чёрные татуировки — к ним Красные Шапки испытывали особенную слабость. Правда, себя дикари разрисовывали обычным способом, а над големом скромного учёного трудились специалисты по магическому татуажу, но эта деталь от внимания великого фюрера ускользнула.

— Как зовут?

— Трофим.

— Почему?

— Потому что трофей, — доступно объяснил Лёня.

— Почему он сам не ответил, спрашиваю? — перевёл со своего на понятный Кувалда.

— Немой.

— А чей? — мгновенно заинтересовался одноглазый фюрер. — У кого отжал?

— Голем немой.

— Я понял.

Клопицкий осмотрел голову собеседника долгим, немного жалостливым взглядом и сделал необходимое уточнение:

— Немой значит не говорит.

— Не говорит, чей?

Великому фюреру настолько понравилась кукла, что он совершенно не прислушивался к неустраивающим ответам и напролом двигался к вожделенной цели: хитрыми разговорами заполучить качественного голема в единоличное распоряжение. Почему Кувалда решил, что цель достижима, осталось загадкой.

— Если он ничей, почему ты его себе оставил?

Лёня понял, что разговор заходит в тупик, и решил внести в него свежую тему:

— Арт, — резко, но по-прежнему негромко произнёс Клопицкий, и в следующий миг рядом с головой говорливого гостя в стену вонзился чёрный навский нож. Откуда Трофим его извлёк, никто из присутствующих не заметил.

— Осторожнее! — взвизгнул великий фюрер.

— Сработал датчик бессмысленных переговоров, — вежливо сообщил учёный. — Ты превысил лимит…

— А нормальные слова ты знаешь? — осведомился Шапка, косясь единственным глазом на торчащий из стены клинок.

— Конечно, — машинально ответил Клопицкий.

— Тогфа зачем не говоришь?

У Лёни отвисла челюсть. И ещё ему показалось, что брови Трофима удивлённо поползли вверх, но так, наверное, только показалось.

Кувалда же, воспользовавшись возникшей паузой, попытался выдернуть из стены нож, убедился, что не получится, сделал вид, что и не пытался, поднялся со скрипнувшего стула, прошёлся, бесстрашно потрепал голема по могучему плечу и приступил к делу:

— У тебя, чел, может получиться великая миссия, которая тебе вообще никогфа не снилась и не могла присниться фаже во сне.

— Даже где?

— Фаже во сне, — весомо повторил фюрер. — Это значит, что ты и мечтать не мог, что тебе когфа-нибуфь так повезёт.

— Извини, я пока не понял, о чём идёт речь, — робко улыбнулся Клопицкий и принялся чересчур старательно протирать очки.