Дикие персы

— Наши операторы отключат Парадизиум по твоему приказу?

— У меня есть некоторое влияние в Зелёном Доме, — напомнила воевода. — И я умею им правильно пользоваться.

— А что операторы скажут, когда начнётся расследование?

— Ничего не скажут: сегодня на дежурство заступили только те девочки, которые мне обязаны. — Ярина улыбнулась. — Всё будет представлено как случайный сбой.

— А отключение связи?

— Последствия случайного сбоя.

Мечеслав покачал головой — он всё ещё находился под впечатлением от услышанного — и пробормотал:

— Концы наняли хванов.

— Их я не контролирую.

— Их даже де Гир не контролирует.

— Поэтому будем надеяться на то, что они не поднимутся на последний этаж раньше срока, — предложила ведьма. — И у нас будет время спокойно совершить задуманное.

— Я думал, ты построишь портал прямо к картине, — разочарованно протянул барон.

— К сожалению, не получится, — вздохнула Ярина. — Студия Алира защищена автономными контурами, которые придётся снимать вручную.

— Долго?

— До четырёх минут. — Воевода увидела вытянувшееся лицо Мечеслава, вновь улыбнулась и потрепала его по плечу. — Поверь, братишка, всё будет хорошо.

Так называть Мечеслава Ярина могла лишь наедине.

Официально считалось, что воевода Дочерей Журавля барона недолюбливает, должность свою заняла едва ли не вопреки его воле, и ровные «рабочие» отношения вынуждена поддерживать лишь для того, чтобы не потерять благосклонность Её величества. И никто, никто не догадывался, что здоровяк Мечеслав и худенькая маленькая Ярина, очень похожая на симпатичную белокурую мышку, — брат и сестра. Не родные — сводные, но это обстоятельство не влияло на их тёплые отношения.

— Почему ты просто не пришёл и не велел показать картину? — тихо спросила ведьма.

— И опозориться на всю жизнь?

— О каком позоре ты говоришь?

— О таком. — Мечеслав вновь уставился на статую. — Мой визит показал бы, что я — я! — поверил слухам, будто концы решились изобразить мою невесту голой, а Алир Кумар рискнул взяться за контракт. И если Всеслава на картине одета, я выглядел бы полным кретином.

— А что ты сделаешь, если слухи окажутся правдой?

Хороший вопрос, учитывая обстоятельства. Очень хороший. Ведьма искренне надеялась, что вспыльчивый брат не собирается заходить слишком далеко, однако надежды оказались напрасными.

— Количество жертв будет зависеть от художественных достоинств картины, — хмуро пробубнил барон.

— Убьёшь концов?

— Несомненно.

— Вот это и будет настоящий позор.

— А я никому не скажу.

Тон остался хмурым, но по некоторым ноткам Ярина поняла, что Мечеслав не уверен в собственной кровожадности.

— Я бы не советовала связываться с концами, — мягко произнесла ведьма. Ей показалось, что лёгкая шутка поможет разрядить атмосферу. — Вдруг, защищаясь, они применят против тебя свою семейную тайну?

Барон нехотя улыбнулся и покачал головой:

— На мужчин она не действует.

Впрочем, ответ прозвучал без особой уверенности.

Что такое настоящая любовь, великий Алир Кумар знал не понаслышке: он её пережил и продолжал счастливо переживать. Именно настоящая любовь к обычной человской женщине заставила великого художника наплевать на мнение семьи, пойти против древней традиции, а затем и вовсе покинуть Тайный Город. Не ради себя покинуть — самому Алиру никто не осмелился бы и слова сказать, — а ради детей, в жизни которых, по замыслу художника, не должно было присутствовать слово «полукровка». Что же касается строгой родины, то её гений не забывал: наезжал с выставками, просто в гости и на главные торжества, к каковым, разумеется, относилось бракосочетание Её величества.

И конечно же, Алир не испытывал недостатка в заказах. Точнее, Алиру Кумару заказы в принципе не требовались, поскольку каждая его картина становилась событием и предметом ожесточённого торга между лучшими музеями мира. Тем не менее предложения сыпались, и в редчайших случаях заказчикам удавалось заинтересовать гения, разбудить в нём азарт и убедить, что нужная им картина является вызовом его мастерству. И тогда Алир брался за кисть.

Именно так и получилось со свадебным подарком: замысел концов настолько увлёк художника, что ему пришлось согласиться и на грандиозный гонорар, и на работу в закрытой студии, тщательно охраняемой специально нанятыми хванами.

— Давно хотел спросить: кто этот бордель стерёг до нас? — поинтересовался развалившийся в кресле Гедо.

— Никто, — раскрыл страшную тайну Шуп.

— Как это?

— Пока на верхнем этаже не появилась студия Кумара, тут всегда ночевал кто-нибудь из своих и дополнительная охрана не требовалась, — зевнул Шуп. И от нечего делать принялся ковырять перочинным ножом пластиковую столешницу.

— Ты серьёзно?

— Забыл, о ком говорим?