Дикие персы

— Нет! — Королева бьёт наотмашь, разносит розовую тварь на молекулы и падает на колени у бездыханного мужа. — НЕТ!!!

— Стараемся брать операторов живыми! Нам нужны ответы! — Сотник Несмеяна в последний раз оглядывает ведьм. — Понятно?

Больше всего на свете зелёные хотят порвать засевших в фургоне челов на мелкие кусочки, но ответы звучат громко и уверенно:

— Да.

— Понятно.

Впрочем, сейчас взять операторов живыми было куда проще, чем убить: фургон полностью блокирован, находится в перекрестье множества прицелов, и уйти из него нельзя ни обычным, ни магическим способом. Проще всего было окутать машину облаком «Пыльцы Морфея» и собрать тела уснувших челов, но дружинницы собираются взять врагов лично и как следует избить при аресте.

— Вперёд!

Туга и Щедра распахивают задние дверцы фургона, отскакивают, а стоящие наготове ведьмы едва удерживаются от выстрелов.

— Что это?

— Что с ним?

— Что с ними?

— Проклятье!

Внутренности фургона перепачканы кровью: потёки на стенах, отпечатки рук на потолке, пятна на креслах и почти полностью залитый пол. Крови так много, что в первый момент ведьмы решают, будто внутрь фургона сцедили с десяток челов, и лишь через секунду понимают, что операторов трое. Двое уже мертвы, а третий — высокий парень с пышной светлой шевелюрой — вываливается через открытые двери, сгибается пополам, пытается что-то сказать, но не может — его продолжает рвать кровью.

— «Полураспад», — бормочет Несмеяна, делая шаг назад.

Это незаразно, но зрелище кажется отвратительным даже опытной дружиннице…

«Уходить!»

Задание выполнено на «отлично», сделано всё, что нужно, и даже чуть больше, и теперь самое время подумать о себе.

Светлолика разрывает соединение, возвращается в своё тело и начинает поднимать руки, желая поскорее избавиться от очков. И чувствует, что не может. Мускулы слабеют, обмякают и предают, неспособные даже на такое примитивное действие, как просто поднять вверх кости передних конечностей. Мускулы предают, а ещё через несколько секунд становится трудно дышать…

«Мерзавец!»

— Вот она! — Градислава врывается в кабинет первой. Ей не терпится лично увидеть предательницу. Не терпится посмотреть ей в глаза, но… Но вместо глаз Градислава видит чёрные очки, от которых по лицу предательницы стремительно расползаются грязно-серые метастазы. Пальцы Светлолики сводит судорога, тело выгибается, из горла вырывается хрип, который оказывается предсмертным, и ведьма сползает под ноги ошарашенным подругам.

— Отстань от меня, корова! — стонет Кувалда, вяло отмахиваясь от лижущей ему лицо мантикоры. — Отстань, сказал, а то на мясо пущу!

Но зверь не унимается и продолжает выражать бурную радость: хозяин жив, здоров и лишь едва поцарапан. По идее, одноглазый должен был свихнуться от страха при виде живой мантикоры, тем более находящейся в столь опасной близости, но переживания последних минут и лёгкая контузия сделали великого фюрера стойким до равнодушия.

«Ну и лафно, пусть мунфир от копоти почистит, — думает он, подставляя под шершавый язык закопчённое плечо. — Хоть какая-то польза».

— Веда!

— Уберите посторонних!

— С ней всё будет в порядке, — обещает Клабек, с трудом удерживая рвущегося в тронный зал Федру. — Она жива!

— Я хочу быть рядом!

Две дружинницы поднимают носилки, на которых лежит потерявшая сознание вице-воевода, и шагают в зелёный вихрь портала. Носилок много — среди гостей полно раненых, которым необходима срочная помощь, но Федру интересуют только эти. Настолько сильно интересуют, что он даже думает с трудом.

— Куда они?

— К эрлийцам поехали, — тоном знатока произносит Клабек и активизирует «Дырку жизни». — Сейчас увидишь свою любимую…

— Не думал, что когда-нибудь скажу это тебе, Сантьяга, и тем не менее: спасибо, что спас мне жизнь, — говорит Гуго де Лаэрт, протягивая наву руку. — Я тебе должен.

— Не зацикливайтесь на этом эпизоде, Гуго, — улыбается в ответ комиссар Тёмного Двора. — Уверен, на моём месте вы поступили бы так же.

— Действительно уверены?

В ответ слышится дипломатичное молчание.

— На самом деле жаль, что я не успел вон туда, — с искренней грустью произносит Сантьяга и переводит взгляд на рыдающую королеву. — Я был уверен, что Всеслава справится.

— Мечеслав поступил как герой, — тихо отвечает де Лаэрт. — Никто не смог бы сделать для Её величества больше.

— Мечеслав спасал не королеву, — поправляет чуда нав. — Мечеслав спасал любовь всей своей жизни, — выдерживает паузу и заканчивает: — И скоро мы узнаем, к чему приведёт его подвиг.

ЭПИЛОГ

Страх? Да — и страх тоже. Он не собирался врать себе и прекрасно знал, что это липкое чувство прячется в глубине его… души? В глубине его сейчас? А есть ли у него сейчас душа? А была ли она когда-нибудь? Что он сейчас? Кто он?

И эти вопросы тоже становились поводом для страха.

Где-то в глубине того, что он сейчас, Ардоло испытывал страх, однако это чувство не было превалирующим. Точнее, перестало быть таким, превратившись в одну из скрипок оркестра его эмоций. Страх, злость, желание разобраться, жажда жить, ненависть…