Дикие псы

— Он согласится, а когда узнает имя, убьет вас. — Анна улыбнулась Славику, как улыбаются опытные мастера новичкам. — Пойми, если он вас простит, куча охотников за деньгами сделает вывод: «У Георгия Конякина можно украсть бабки и уйти безнаказанным!» Поэтому он убьет вас, что бы вы ему ни предложили. Даже если вы сами принесете добычу в банк и сложите на стол директора. — Она посерьезнела, добавила спокойно, буднично и оттого как-то особенно страшно: — Привыкай, Слава. Так устроен этот мир. В нем очень жесткие правила. Очень. При упоминании своего имени Славик вздрогнул. Он еще не осознал в полной мере глубину пропасти, в которую они все свалились. Но понимание это постепенно вползало в его сознание, и Славику становилось жутко. Он словно оказался по другую сторону кривого зеркала. Как у Кэрролла. Только реальное Зазеркалье оказалось не забавным. Оно было ужасным. При одной только мысли, что в этом кошмаре ему придется провести весь остаток жизни, Славику становилось настолько тошно, что хотелось немедленно схватить веревку, побежать в туалет и удавиться.

— Есть еще один выход, — вдруг сказала девушка.

— Какой? — Славик с надеждой посмотрел на нее.

— Сдаться милиции. Я этого не сделаю, — тут же оговорилась она, — но вы можете попробовать. Получите лет по шесть, отсидите и выйдете на свободу с чистой совестью. Если, конечно, вас не убьют на зоне или в КПЗ. У Георгия и там неплохие завязки имеются.

— Спасибо, что-то… это… не хочется, — пробормотал Артем. — У меня отец сидел, рассказывал. Не, я в ментовку сдаваться не пойду.

— Тогда тебя убьют, — сказала вдруг Милка. Она порывисто поднялась. — Вы, сборище сумасшедших, послушали бы себя со стороны! «Заказать», «застрелить», «убить»! Вам самим-то не страшно от того, что вы тут обсуждаете?

— Страшно, Милк, — вздохнул Славик. — Еще как.

— И мне страшно! Вас всех убьют! Или вы всю жизнь будете по норам прятаться! — Девушка повернулась, указала на Анну. — Вы что, не понимаете, на что вас подбивает эта… эта… — Анна спокойно наблюдала за Милкой. — Прямо мороз по коже! Артем! — Милка посмотрела на здоровяка. — Ты же нормальный парень! Неужели ты согласен убить человека? Неужели ты сможешь убить человека?

— Ну а чего? — пробурчал тот, не поднимая глаз. — Он же первый начал. Это… Сам сказал своим этим… чтобы нас завалили. Что ж мне, лоб под пулю подставить? Это… добровольно?

— Тюфяк! — рявкнула Милка. — Костик! Ну ты-то умный, объясни им!

— Милк, — Костик потупился, — ты просто не знаешь, о ком идет речь. Это не человек. Когда его вурдалаки меня били, он сидел в машине, курил и улыбался.

— Славик! — поняв, что ждать поддержки здесь тоже не приходится, Милка переключилась на Славика. — Ты почему молчишь? Ты тоже согласен пойти и убить?

— Милк, — вздохнул он, — я уже убил. Сегодня. Одного…

— Но это же не зн… — Милка осеклась. До нее вдруг дошел смысл только что услышанного. Она невольно отступила на шаг, прикрыла рот ладошкой, в ужасе посмотрела на Славика. — Ты убил? — переспросила шепотом. Славик посмотрел ей в глаза. И она вдруг увидела морщины на его лбу и в уголках губ. Сегодня утром, Милка могла бы поклясться, их не было.

— Да, Милк. Убил, — решительно сказал он. — Но он не был человеком. Кем угодно, только не человеком.

— О Господи, — прошептала Милка. Губы ее затряслись. Глаза наполнились слезами. — О Боже мой. О Господи.

— Иначе он убил бы меня, Артема, вот ее, — Славик кивнул на Анну. Анна словно не слышала. Она несколько секунд наблюдала за Милкой, затем спросила негромко и жестко:

— Ты знаешь, что такое «Курочка Ряба»?

— Что? — переспросила Милка и прищурилась, словно у нее заболела голова или она внезапно лишилась слуха.

— Ты знаешь, что такое «Курочка Ряба»? — прежним жестким тоном переспросила Анна.

— Это… детская сказка. А почему вы спрашиваете?

— Нет. Это не сказка. Это очень веселая игра. В нее любят играть бандиты на «субботнике». Рассказать тебе, как играют в эту игру?

— Не надо. Я вообще не хочу вас больше слушать.

— Берутся две проститутки, — словно не расслышав отказа, продолжала Анна. — Два яйца и две шапки. Яйца засовывают проституткам во влагалища. Кажется, в вашем кругу это все еще называют влагалищем? Прости, но те, кто играют в «Курочку Рябу», называют это несколько иначе.

— Перестаньте! — Милка зажмурилась. — Я не хочу вас слушать!

— Шапки заменяют гнезда, — не обращая внимания на просьбу, продолжала Анна. Она выдержала паузу, закурила. — И вот этих проституток сажают над шапками на корточки и заставляют напрягать живот. Нестись, то есть. Если яйцо выйдет и не разобьется, хорошо. Повезло. Проститутка переходит в ранг «Курочек Ряб». А вот если яйцо все-таки разобьется… Анна улыбнулась, но улыбка эта была зловещей.

— Прекратите! — закричала Милка вскакивая. По щекам ее текли слезы. — Прекратите немедленно!

— Сядь, — приказала Анна.

— Я не хочу… Анна поднялась и закатила ей звонкую пощечину. От неожиданности Милка открыла рот и села, почти упала, на стул.